Елизавета не нашлась, что возразить.

– А бывший наш хозяин любил только в облаках летать. Францию ему подавай. Париж! Елисейские Поля! – захлебывалась Галина. – Стишки все читал. Поэзию! А сам потными ручонками девчонок в подсобке тискал. Цитирует Поля Элюара, подлец, и пуговки на кофточке расстегивает. С тех пор ненавижу Францию и их одежду ненавижу!

– А сейчас он разорился, я имею в виду, ваш хозяин? – осмелилась вставить фразу Елизавета.

– Сейчас он сосисками торгует! Ха-ха-ха! Разорился ли он? Не знаю… Продали они магазин в спешке. Примерно около года назад. Вообще это темная история. Я толком ничего и не знаю…

Елизавета аккуратно сложила вещи. Похоже, Галина ей больше ничем не поможет. Надо уходить отсюда, пока ей не предложили померить еще что-нибудь.

– Пожалуй, мне пора! Еще раз спасибо за помощь.

Она направилась к выходу.

– Куда же вы? – ее остановил удивленный возглас Галины. – Я думала, вы собираетесь это купить.

– В другой раз! Боюсь, это для меня слишком круто.

– Постойте, возьмите хотя бы штанишки! Я могу уступить пару сотен.

Елизавета остановилась.

– Сбрасываю три сотни. Но это уже предел! – Галина уловила нерешительность покупательницы, что ошибочно приняла за раздумья.

– Вы не поняли, – улыбнулась Дубровская. – Я очень люблю… нет, даже обожаю Францию!

Она ушла, а Галина осталась стоять с открытым ртом. Она так ничего и не смогла понять…

Елизавета спрятала свой «Пежо» под раскидистым тополем. Отсюда замечательно просматривался вход в подъезд, где в одной из квартир вот уже год обитала невезучая семейка ценителя эксклюзивной французской одежды.

Полич оперативно предоставил Лизе информацию, и теперь она уже была в курсе, что прежнее свое жилье – четырехкомнатную квартиру в центре – Бергеры продали в июле прошлого года. Теперь они обитали в ветхой панельной пятиэтажке на окраине спального района. Хозяйкой жилплощади, по данным регистрационной палаты, здесь числилась Виктория Модестовна Бергер. Проще говоря, мама Ореста.

Елизавета рассчитывала на престарелый возраст бабули и свойственное всем пожилым людям желание поговорить и пожаловаться. Встречаться с Орестом и тем более с его буйнопомешанной женой у Дубровской не было никакого желания.

Ровно в восемь часов к подъезду подкатила «Ока». За рулем сидела женщина, ее объемы ставили под угрозу жизнеспособность ходовой части крошечного российского автомобильчика. Дама посигналила. По всей видимости, тщетно. Она посигналила еще несколько раз. Граждане, раздосадованные настырным бибиканьем, повылезали из окон, советуя автомобильной леди в срочном порядке заткнуться. Но дама явно не относилась к разряду людей, которые отступают при первой же встрече с трудностями. Она, кряхтя, покинула водительское сиденье и, подперев крутые бока руками, задрала голову вверх и заорала:

– Орест, черт бы тебя побрал! А ну-ка спускайся! Мы опаздываем.

Ее голос, звучный, как иерихонская труба, окончательно разбудил окрестности. С тополя взметнулась в небо стайка воробьев. Жители пятиэтажки захлопали форточками. Кто-то выскочил на балкон, воспринимая происходящее как пожарную тревогу или землетрясение. Но нахалку это ничуть не смутило.

Наконец подъездная дверь отворилась, и лысый мужичонка, ловко перепрыгивая через ступени крыльца, оказался рядом с рассерженной бабенкой.

Автомобиль сорвался с места, оставив после себя сизое облачко выхлопного газа. Елизавета подождала еще двадцать минут. Не ровен час, вернутся. Затем заперла автомобиль и отправилась на встречу с Викторией Бергер.

Матушка Ореста оказалась пугливой старушкой восьмидесяти лет. Осмотрев Елизавету с головы до пяток, она невнятно произнесла:

– Я второго дня уже была в собесе, они мне ничего не обещали…

– Я вас не побеспокою, бабушка, всего несколько вопросов. Так, пустая формальность. Мы обновляем сведения. Хотим знать условия, в которых живут наши пенсионеры.

– Ох, да какие там условия! Проходите сюда, – старушка дрожащей рукой указала на кухню. – Садитесь к окошку. Там светлее. Вы ведь наверняка писать будете?

– Немного.

Елизавета вытащила блокнот и ручку, задала несколько простых вопросов. Виктория Модестовна вела себя вначале настороженно. Однако потом, решив, что молодая девушка из собеса серьезная и хорошо воспитана, расслабилась и разговорилась. Незаметно на столе появились вазочка с вареньем и сушки. Старушка макала сушку в чай, ждала, пока размокнет, потом, причмокивая тонкими, почти бесцветными губами, поедала ее. Говорила она много и охотно, касаясь самых разных тем. Матушка Ореста Бергера ворошила семейное грязное белье и выдавала секреты сына и снохи столь же бесхитростно, как это делают, общаясь со случайным попутчиком в поезде. Бабуля была неплохо информирована. Дело в том, что, проживая в двухкомнатной хрущевке бок о бок с сыном-подростком и престарелой матерью, чете Бергеров было трудно держать в тайне свои злоключения. Сноха, даже не пытаясь обуздать свой первобытный норов, в диких потасовках и скандалах выплескивала все, что накопилось в ее душе, подкаблучнику-супругу. Полагая, видимо, что старуха Бергер уже давно свихнулась и в маразме, Татьяна не смущалась ее присутствия. Так, шаг за шагом, у бабули создалась целостная картина печальных событий, имевших место в недалеком прошлом.

Если бы не козни дьявола-искусителя, Орест Бергер мог бы считать себя если не баловнем судьбы, то уж точно удачливым человеком. Он родился, по меткому выражению свой супруги Татьяны, «с золотой ложечкой в заднице». Небедные родители, приличное образование, перспективная комсомольско-партийная карьера – что еще нужно для счастья? Но вначале грянула перестройка, затем скончался отец. Орест, подобно своим товарищам по партии, не бросился в пучины новой идеологии. Демократические принципы он принял, но с головой ушел в бизнес. В эпоху кооперативного движения они с женой превратились в пару преуспевающих лавочников. Несколько киосков с горячим питанием давали семье стабильный доход. Но душа Бергера тосковала по чему-нибудь более внушительному, чем примитивная торговля хот-догами. Татьяна, зная моральную неустойчивость супруга и его склонность к авантюрам, держала Ореста в крепкой узде. Но и она не смогла противостоять соблазну, когда муж красочно расписал ей свои замыслы. Владеть целой сетью магазинов с таким сладким на вкус названием «Бутик» было заманчиво, а в глазах окружающих – престижно. В общем, она дала согласие.

Все складывалось на редкость удачно. Внушительную сумму с не менее внушительными процентами одолжил супругам Виталий Александрович Макаров, человек преуспевающий и благосклонный к подобного рода новаторствам. Деньги, по барскому повелению Макара, можно было отдать тогда, когда бизнес начнет приносить доход. Чета Бергеров взялась за дело. На удивление многим, они составили прочный деловой тандем, основанный, как говорил классик ушедшей эпохи, «на единстве и борьбе противоположностей». Творческую сторону взял на себя Орест. По его дизайну было задумано помещение первого бутика. Будучи от природы личностью творческой и одаренной, Бергер на лету схватывал тенденции женской моды. Он наладил доставку стильной одежды из славного города Парижа. Платежеспособная клиентура – новоиспеченные бизнес-леди, жены новых русских, местная богема, да и остальные любители шикарных французских туалетов – разом заговорила о магазине Бергера как о наиболее удачном коммерческом проекте года. Татьяна тоже без дела не сидела. Она занялась черновой, изнаночной стороной бизнеса. Ей приходилось ругаться с подрядчиками, выяснять отношения с поставщиками, следить за нравственностью продавцов, брать на себя разбирательства с налоговой инспекцией и пожарной охраной. Одним из ее наиболее ярких достижений на ниве семейного бизнеса стала разборка с местными криминальными ребятишками, по наивности предложившими бой-бабе «подлатать крышу». После получасового общения они убрались восвояси. А один из братков, потрепав еле живого от страха Ореста по плечу, сочувственно произнес: