У него оставался один час до начала новой смены — ровно столько, чтобы успеть вернуться в Испанский Гарлем, принять душ и переодеться. Но встречаться с Лали, а тем более говорить с ней у него не было сил. Он прошел пешком два квартала, доплелся до Вашингтон-сквер-парка и растянулся на первой же скамейке.

Услышав характерный шорох, Санджай открыл глаза и увидел, как кресло Хлои поворачивает за угол аллеи. Он поскреб себе щеку, провел рукой по груди и нащупал листок бумаги. Там было написано: «Юмор — важнейшее качество. Мне очень нравится ваша идея».

Санджай спрятал записку в карман и побежал в сторону Пятой авеню. Увидев в витрине свое отражение, он забеспокоился, прилично ли выглядит. Субъект, спящий на скамейке, весь помятый, мягко говоря, малоаппетитное зрелище. Он не воспользовался парадным входом, а вошел в дом со служебного, чтобы, натянув форму, предстать перед Дипаком.

— Где твоя фуражка? — нахмурился дядя.

— Извините, забыл…

— Хотелось бы знать, где и при каких обстоятельствах… Пока что надень мою. Кажется, принять душ ты тоже забыл.

Ночь принесла покой. Санджай дожидался возвращения домой последнего жильца. Моррисон вошел в холл, сильно раскачиваясь, потом попятился и совершил разворот под козырьком. Санджай бросился ему на выручку, когда он уже собрался переходить на другую сторону улицы.

— Любите Гайдна? — спросил его Моррисон, икнув.

— Я его не знаю.

— Это какой-то ужас! Дерьмовое исполнение, если вам интересно мое мнение! Где это видано, чтобы контрабасист корчил гримасу при каждом движении смычка? Выпьем? Я знаю здесь рядом прелестный бар…

— Ваш лучше лечь спать, если, конечно, не возражаете.

— Молодой человек, это недоразумение, я никогда не ложусь. И вообще, я вас не знаю, кто вы такой? — спросил он, пока Санджай решительно вел его к лифту.

— Ваш ночной лифтер.

— В этом проклятом здании творится нечто непонятное. Мне объяснили, что поставят кнопки. Заметьте, никто не уточнил, на которую из них мне жать.

Санджай задвинул решетку и налег на рычаг. Кабина поехала вверх, а Моррисон сполз по стенке вниз.

— Три фразы! Я произнес всего три короткие фразы и не пел вам колыбельную, — прорычал от натуги Санджай, пытаясь поставить его на ноги.

Удерживая Моррисона на площадке в вертикальном положении, он перебрал несколько ключей из связки Дипака, пока не нашелся подходящий. В коридоре он задумался, какая из дверей ведет в спальню. Сам Моррисон даже не пытался ему подсказать. Спальня обнаружилась за третьей по счету дверью. Санджай уложил хозяина на кровать и, услышав, как тот стонет, преисполнился жалости и стащил с него ботинки. Протертые пятки носков и дырки на пальцах выразительнее всего свидетельствовали об одиночестве этого низенького дородного господина. Санджай снял с него пиджак, взбил подушки, укрыл спящего пледом и вышел из спальни.

Проходя мимо ванной, он заколебался, а потом решил, что риск невелик. Слишком заманчиво было встать под спасительный душ. Он схватил с полки жесткую мочалку и стал ожесточенно себя скрести.

Так же невозможно оказалось не поддаться соблазну и не прилечь на диван в гостиной: уж слишком ломило спину после ночи на мраморном полу в холле.

Санджай поставил время в будильнике сотового телефона и положил его под щеку на подушку. Закрывая глаза, он гадал, когда вечером Хлоя выйдет из квартиры. Что толку изображать лифтера, если она заперлась у себя? И какая его мысль так ей приглянулась? Он надеялся, что вскоре сможет сам задать ей этот вопрос.

В 4 часа утра давление в мочевом пузыре погнало Моррисона в ванную. На обратном пути он услышал доносившийся из гостиной храп, увидел спящего на его диване индийца и дал себе слово покончить с пьянством.

Дипак удивился, обнаружив, что его племянник свеж и бодр.

— Ты не покидал ночью свой пост? — подозрительно спросил он.

— Ни на мгновение! — заверил его Санджай.

— В таком случае у тебя не волосы, а та самая самоочищающаяся печка, о которой мечтает Лали. Когда-нибудь я ее ей подарю… Я принес тебе чистую одежду, то есть получил ее от твоей тетушки. — Он протянул ему сверток. — Сегодня вечером я задержусь подольше, это она меня попросила задержаться, чтобы ты немного пришел в себя. Можешь сменить меня в восемь вечера.

Выйдя из здания, Санджай поискал взглядом окна последнего этажа. Ему показалось, что он видит Хлою, и помахал ей рукой.

Она отъехала от окна, держа в руке найденную под дверью записку.

«Не знаю, о какой мысли вы говорили, но меня посетила еще одна. Встретимся в 17:30 в парке. Главное, в этот раз не постесняйтесь меня разбудить. Санджай».

— У вас приятное имя, я такого никогда не слышала, — сказала она, подъезжая к Санджаю, ждавшему ее на скамейке.

— Ваше вызвало бы в Мумбаи фурор, — ответил он, вынимая из пачки вафлю и протягивая ей. — Купил на углу, на вид вкусные.

— Вы не сомневались, что я приду?

— Я не сомневался, что в случае чего съем обе.

— Может, прогуляемся? — предложила Хлоя.

Санджай зашагал рядом с ней. С языка просился вопрос, но он терпел целую минуту. И в конце концов не выдержал:

— Что произошло между вами и Шопенгауэром?

— Вас действительно интересует моя жизнь или вы спрашиваете из вежливости?

— Из вежливости, — сказал Санджай.

— Пойдемте к фонтану, это самое веселое место в парке.

Она была права. Начинающий жонглер пытался ловить мячики, женщина рисовала цветными мелками портреты на асфальте, двое мужчин самозабвенно обнимались в траве, дети ловили струйки воды. Санджай сел на край фонтана, Хлоя остановила перед ним свое кресло и принялась рассматривать свой плед.

— Я не всегда была такой. Теперь меня стало меньше, и это плохо повлияло на нашу с ним историю.

— Ваш юмор, реплики, ваш взгляд, даже ваша улыбка — всего этого ему оказалось мало?

— Я предпочла бы сменить тему.

— А я нет.

— Очень мило с вашей стороны, но, поскольку вы поневоле стали свидетелем этого разрыва, я вам напоминаю, что ушла от него сама.

— Не совсем…

— Как это «не совсем»?

— Это был разрыв со мной. Я не могу на вас за это сердиться, вы ошиблись номером, но сейчас, думая об этом, я, наверное, предпочел бы, чтобы той ошибки не было.

— Хотите, чтобы я от вас ушла? — шутливо спросила Хлоя.

— Согласен, я говорю невразумительно, но все же попытайтесь меня понять. Если бы то сообщение предназначалось мне, это означало бы, что мы вместе.