вовсе обрадовался несказанно. Накинув плащ, я повесил Каледвэлч через плечо. Главный раб нахмурился.

— Ты что творишь? — спросил он. — С какой стати у тебя осталось оружие? Ты не имеешь права…

Я пожал плечами.

— Пока никто не забрал у меня мой меч, а раз так, лучше уж пусть побудет со мной.

— Да тебя просто убьют! — Он покачал головой. — Ты что, никогда не был в рабстве?

Я кивнул.

— Ну, тогда поверь мне на слово. Лучше отдай его хозяину.

— Я услышал тебя. Но все-таки пусть лучше будет у меня. Видишь ли, это довольно важно.

Старик выглядел обеспокоенным, но спорить не стал.

— Что ж, это твоя спина пойдет под кнут, а не моя. Есть хочешь?

— Очень хочу.

Он дал мне овсяные лепешки с медом и молоком, которые я моментально съел. Раб усмехнулся.

— Давно не ел? Ты же пришел с теми воинами, у которых тебя купил хозяин? Они далеко ходили. Скажи мне… — его глаза заблестели, — ты был с Пендрагоном? Как идет война?

Интересно, но при дневном свете никаких особых чувств при взгляде на меня он не испытывал. Я улыбнулся и с сожалением покачал головой.

— Не знаю. Я пришел из-за моря. Надеялся, что ты мне расскажешь.

— Нам ничего не говорят, — он покачал головой. — У нас, конечно, есть и свои способы… Кое-что рассказывают фермеры, но как узнаешь — слухи это или правда? Так что ничего мы наверняка не знаем. — Он встал и принялся мыть посуду. — Меня зовут Ллеминдд ап Ллэч, из тех земель, что раньше звались Эбруком. Я здесь главный раб, управляющий дома Кердика. Моего отца схватили еще там, в Эбруке, так что я родился уже рабом Кердика. А ты? Ты же только имя назвал, как там… Гвальхмаи? А где твои родичи, из какой ты земли?

Я уже готов был все ему рассказать, но спохватился. Этот Ллеминдд мог оказаться кем угодно.

— Чудно! Я помотал головой. — Моего отца зовут очень похоже — Люч (так бы оно и было, если перевести имя отца на бриттский язык). А сам я из Гододдина. — Тут я был спокоен. Вряд ли в доме Кердика найдутся рабы из такого далекого королевства. Некому меня уличить во лжи. К тому же я кое-что слыхал в Дун Фионне об этой земле.

— Это же очень далеко! — Ллеминдд даже присвистнул от удивления.

— Далеко, — согласился я. — мы с братом три года назад пришли по морю. Собирались в Галлию, купить пару тамошних боевых лошадей на развод. Видишь ли, в моем клане все лошадники, а лучше галльской породы нет. Сейчас всем нужны лошади, воины предпочитают сражаться верхом, как у Пендрагона, и мой клан надеялся неплохо нажиться. Так оно и было бы, когда бы не сакский корабль, с которым мы встретились у берегов Восточной Англии.

— Ага, — кивнул Ллеминдд. — Это далеко на севере. А сюда-то как тебя занесло? Здесь же только франки и саксы.

— Этот пират нас не взял, — импровизировал я. — Мы отбились. Но наш корабль был сильно потрепан. Пришлось менять планы. Мы решили идти в Думнонию, а потом добираться в Гододдин сушей. Только не повезло нам. Буря! Нас выбросило на утесы Кантия. Корабль разбило в щепки. Мы с братом держались за обломок киля и молились. Доплыли до берега. Там нас подобрал местный сакс.

Ллеминдд покивал и попытался осторожно вытащить из меня остальную часть истории. Я рассказал ему то же, что и Вульфу с Эдуином, добавив немножко подробностей о доброте нашего хозяина, о том, как я привязался к нему, и как потом его убили вероломные враги. История получилась увлекательная, и несколько других рабов подошли послушать. Все проявили сочувствие, хотя все смотрели на меня как-то неуверенно, пытаясь сообразить, что же это такое они видели ночью.

Я не напрасно заподозрил Ллеминдда. Несколько раз он пытался соорудить мне ловушку неожиданными вопросами. По счастью, о Гододдине он знал меньше, чем я, иначе мне пришлось бы трудно. Однако в целом мой рассказ его удовлетворил, и он ушел, как я подозреваю, пересказывать Кердику услышанное. Вспомнив проницательные зеленые глаза Кердика, я подумал, что он вряд ли поверит своему управителю. Я перехватил взгляд одного из рабов, каким он провожал главного раба, и еще больше укрепился в своих подозрениях. Не иначе, Ллеминдд был главным доносчиком для своего хозяина.

— Ну вот, теперь хозяин все узнает, — сказал один из рабов.

— Значит, так тому и быть, — вздохнул я.

Другие рабы выглядели встревоженными.

— Помолчал бы, — сказал один из них. — Слишком много болтаешь, Гвавл.

Мы немножко поговорили. Очень скоро стало понятно, что рабы ненавидели и боялись Ллеминдда, хотя большинство не испытывало неприязни к своему господину Кердику, которому Ллеминдд доносил обо всем. «Хозяин справедливый», — сказали мне. — Делай свою работу, и он будет хорошо к тебе относиться». Я кивнул и попытался выяснить, в чем же на самом деле может заключаться моя работа.

Получилось это не сразу. Ни в первый, ни во второй день рабы не хотели говорить со мной откровенно. Возможно, они и вовсе не стали бы этого делать, если бы не музыка. Я знал много знакомых для них песен. Британцы — самый цивилизованный народ на Западе, и они любят музыку. Они постоянно напевают про себя, как у нас на Оркадах, как в Ирландии, поэтому они будут рады любому странствующему барду. В Эрине или на Оркадах легко понять, почему столь велика роль бардов и друидов. В этих странах именно барды помнят законы и повторяют их королям; они хранят сведения о происхождении того или иного рода, рассказывают истории, связанные с ними, держат в памяти календарь, а значит, сохраняют распорядок полевых работ и все такое. У британских бардов все несколько иначе. Они поют. Остальную работу взяли на себя книги. И все же они почитаемы не менее ирландских филидов. Рабы Кердика пели во время работы, а некоторые даже могли кое-как играть на арфе, но настоящей музыки они не слышали годами. Когда я впервые играл для них, они плакали от радости. За песню они могли рассказать мне всё, что я хотел узнать о секретах их хозяина, и не боялись наказания за подобные рассказы.