Ситуация напоминала школьную театральную постановку. Арсению хотелось скорее выйти из душного бокса, пахнущего железом и кислой едой.

— По распоряжению два-два-семь, — устало сказал офицер, — мы должны с рук на руки сдать вас районному военному комиссару. Если бы сегодня был понедельник, сразу бы и поехали. Но вы сами сказали, что сегодня суббота. Поэтому до понедельника вы у нас погостите. Теперь понятно?

— Как «погощу»? — Романов не верил своим ушам.

— Обычно как, в камере. Савов, закрой его пока что в «телевизор». Как придет машина, сопроводи куда там примут до понедельника.

— Что, попал, партизан? — глумился Савов, полностью отбросив в родных пенатах первоначальную вежливость. — Лицом к стене!

Как выяснилось, «телевизором» называли крохотную комнатушку, где одна стена представляла собой решетку от пола до потолка. И несколько часов, проведенных внутри «телевизора», и когда ближе к ночи куда-то повезли в тесной машине, и когда поехали в сторону страшные железные ворота, а потом вели вниз и дальше по неприятным коридорам мимо множества дверей, Арсений думал о Кузе, и мысль эта превращала происходящее в забавное приключение, неудобства которого были несравнимы с великим и светлым событием, которым обернулось сегодняшнее свидание.

Арсений получил ощутимый толчок в спину и оказался в камере. В спертом воздухе висел сильный запах чего-то, о чем было неприятно думать. Закрытая грубым деревянным щитом решетка под потолком и висящая на грязном проводе тусклая лампочка окончательно убедили Романова: реальность опять сыграла с ним одну из своих злых шуток. Молча, стараясь не расплескать согревавшие воспоминания, он залез на верхний ярус, свернулся калачиком и решил восстановить в памяти события последних дней, вычислить их взаимосвязь и точно определить момент, после которого жизнь стала так быстро меняться. По затылку тянул сильный сквозняк, но выбор между холодом и запахом был очевиден. Арсений натянул куртку на голову и начал вспоминать.

Почему в этой главе нет эпиграфа?

Может быть, он здесь не нужен?

А нужны ли эпиграфы во всех остальных главах?

(Техническая пометка редакции «Ундервуд»)

На следующее утро после игры в «Хали-Гали» я проснулся в лучшем номере гостиницы Сурьяниана, обезвоженный и переполненный естественным чувством отвращения к любым алкогольным напиткам, даже самым изысканным. Собрав по крупицам обстоятельства ночной прогулки, я так и не смог вспомнить, как нам удалось оторваться от преследования «Убийц Будды».

Первая мысль проснувшегося человека — всегда самая верная. И если вчера вы позволили себе неумеренное употребление спиртного, то эта мысль будет влажной и прохладной. Она может выглядеть как бутылка минеральной воды, стакан ледяного виноградного сока, охлажденный кумыс или сосулька застывшего в вашем воображении высокогорного водопада.

Мне же приснилось, будто я стоял на краю горного плато, поросшего чахлой растительностью, а внизу темнел океан, покрытый множеством огромных айсбергов. С каждой секундой пейзаж все ярче подсвечивало восходящее солнце, отчего вокруг становилось жарче, и скоро айсберги стали напоминать куски белоснежного масла на медленно греющейся сковороде. Тающие ледяные громадины стремительно уменьшались, вода прибывала и сливалась куда-то за горизонт, линия которого поднималась все выше и выше, пока от неба не осталась только небольшая кромка, подсвеченная спрятавшимся солнцем. Океан стал вертикальным и теперь был похож на экран телевизора или стекло колоссального аквариума, где угадывалось медленное движение обитателей пучины — гигантских кальмаров, спрутов и скатов. Сам себе в этот момент я напоминал сухую и беззащитную пылинку на раскаленной крыше бомбейского автобуса. Пылинку, которой очень хотелось пить. От этой жажды сдерживаемый силами поверхностного натяжения экран прогнулся в мою сторону и пролился миллиардами тонн освежающей влаги.

Подхваченный первой волной, я без всякого страха закувыркался в аттракционах водоворотов, пытаясь, если не утолить жажду, то хотя бы прополоскать соленой водой пересохший рот, раскрывавшийся все шире и шире и скоро превратившийся в огромную пасть, куда тут же стали заплывать обильные косяки промысловой рыбы. Рыбу я поедал, а лишнюю воду с шумом выпускал через какое-то новое отверстие в голове. Это продолжалось достаточно для того, чтобы начать осознавать свой новый статус в пищевой цепочке Мирового Океана. «Кто я?» Задавшись этим вопросом, я тут же ответил на него: «Ай эм гад», — и проснулся.

Потянувшись к графину на тумбочке, я чуть не свалился от неожиданности: на полу лежала красная кепка. Отчетливо вспомнив вчерашнюю прогулку по Бомбею, я высоко подскочил на упругих пружинах матраца (похоже, лучший номер был предназначен для новобрачных) и быстро оделся. В этот момент дверь открылась, и в спальню вошел сурового вида индус с маузером на боку.

— Кепку я заберу, — сказал он звонким голосом, взял свой головной убор, но не ушел.

Честно сказать, когда я увидел грозного восточного воина, то даже не успел испугаться. Только после того как он заговорил, меня пронзил чудовищный ужас, потому что изъяснялся неожиданный визитер на чистом русском языке. Похоже, вчерашняя игра оказалась не столь уж безобидной, и сейчас мне приходится пожинать ее последствия.

— Кто вы? — собрав последние силы, спросил я как можно тверже.

— Вчера мясо ели? — продолжил индус, как ни в чем не бывало, усаживаясь в кресло. — Чувствуется по вашему голосу.

А лихо вы от рикш улепетывали, Иван Иванович! Но если бы я им у Форта аварию не устроил, даже не знаю, чем бы дело кончилось.

Нотки восторга в его голосе показались мне очень знакомыми.

— Саблин? — я не верил своим глазам.

— На время командировки — Гопал Кумар, велосипедный рикшевала. Вот и лицензия имеется. Приятно после дальнего похода покататься на велике.

— Вас не узнать, — ухмыльнулся я. — Вы мастер перевоплощения.

— Всего-то парик и ореховое масло. Вы вот тоже с утра на себя не очень похожи. Может быть, закажем в номер поесть? Только не мясо. Это ведь такой продукт — делает либо склонным к насилию, либо трусливым. Как по мне, так лучше рыба: в ней фосфора больше. А если чего-то радикального, то можно чесноку съесть. Чеснок чем хорош — он и спортивную агрессивность возбуждает, и не делает склонным к насилию.

Уплетая творожные блинчики, Саблин с набитым ртом рассказал, что происходило, когда я покинул борт. Из-за нарушения симпатической связи с возлюбленным Любу отозвали обратно, для чего за ней из Тегерана прилетал гидросамолет. На общем собрании этот случай обсуждался, и мнения разделились: некоторые говорили, что отдавать письмо в чужие руки — поступок недостойный, прочие же высказывались в мою защиту. После выступления Беспрозванного единогласно было принято решение — забыть эту историю всем без исключения. В том числе и мне, о чем Саблин уполномочен меня официально уведомить в Бомбее.