Переехав с родителями в спальный район Москвы, он гармонично и ровно, без зазоров и раздумий, влился в ряды отвязной местной шпаны и попал на «малолетку» за грабеж в шестнадцать лет.

А дальше покатило по истоптанной веками, исхоженной до него дорожке – вторая «ходка», определенный авторитет в зоне, неписаные правила, фартовая жизнь, еще срок, а тут вышел и – оп-па! Мама дорогая, наше время пришло! Жируй-гуляй, братва, – гласность с перестройкой и кооперация иже с ними!

Только Витя, получивший кличку Кощей, с головой дружил крепко, на дурняка не попадался и дела стал закручивать серьезные, подобрав себе ребятишек по характеру в нормальную бригаду.

И тут случайно столкнулся с бывшим другом детства. Обрадовался искренне, затащил того в кабак крутой и там под хороший закусон с дорогим выпивоном принялся расспрашивать о жизни. Костя жаловался о наболевшем, ругал дерьмовое правительство, но о том, что собирается уезжать, дальновидно не упомянул и не сказал ничего. Даже не намекнул.

То да се, слово за слово, Витя скрывать свою биографию и «основное место трудоустройства» не стал, выложил откровенно и вдруг пожаловался в шутку, что вот, мол, хотел бы банк «почистить», да никак не придумает, как лучше его «ломануть».

– Так вы же стреляете, зачем тебе думать? – усмехнулся тогда Константин.

– Я не сторонник лишнего шума и мокрухи, – скривился Кощей. – Мне интересней с умом этих жирных крыс потрясти, чтобы охренели, когда капусту потеряют.

– С умом – это рассчитывать надо, – вставил умное замечание охмелевший Костик.

– О, – тут же ухватился за мысль Виктор, – Костян, ты же всегда был голова. Нобель, блин! Такие придумывал ходы-выходы, что школа вся на ушах стояла. Давай, замути схему! А я тебе отвалю, как родному, не проценты какие, а капитал.

А Костя в момент протрезвел, мгновенно сообразив, что друг его шалых, бесшабашных детских лет, обожавший его бабушку Милену, которая всегда говорила про него, что Виктор пойдет очень далеко, только неизвестно, в какую сторону, сейчас не шутит со своим предложением ни разу. А также понял, что еще может перевести все на шутку, махнуть дружескую отвальную и спокойно уйти.

Вот прямо сейчас. И только один раз.

И не ушел.

Ему стало интересно, он увлекся идеей грабануть банк, тех самых сволочей, которые обворовали страну и ту же самую науку. Его обворовали. Да и не в этом суть, по хрен ему было, кто там кого обворовал, главное, он отчетливо понимал, что поможет украсть у воров и почувствовать что-то вроде удовлетворения справедливости.

Одно только условие поставил Кощею – без жертв! Он рассчитает и придумает все так, что стрелять не придется.

Кощей дал ему свое слово. Но и это уже было не важно – Костя загорелся идеей, рисковым вызовом его интеллекту.

Месяц подготовки, куча данных и вводных, рассчитано все по минутам, и… – и как ягодка, как перезревший плод в протянутую руку, взяли они тот банк без единого выстрела.

Это был кайф!

Вот только… Только Костя по незнанию среды, в которую так неосмотрительно попал, забыл учесть одно железное правило этой самой среды – в серьезный криминал есть только вход, выхода при жизни не бывает.

Вообще. И никогда.

Но надо отдать должное Кощею, он сделал все, чтобы не засветить Константина, оставляя их связь только на себе и конспирируя, как разведчик-нелегал в тылу врага, что, собственно, почти так и было. Но и сделал-таки при этом его главным стратегом и финансовым управляющим своей группировки.

Вот так.

Полянский выторговал себе несколько условий – их группировка принципиально отходит от традиций жестких разборок и отстрелов, не лезет в дешевый рэкет, а специализируется по серьезным капиталам. И потребовал набрать пацанчиков с головой, спокойных и разумных, для которых важен куш, а не стрельба с разборками.

Попахивали все эти его требования откровенной робингудовщиной. Но вскоре и эта иллюзия развеялась у Кости, как легкая, обманчивая дымка.

Схемы он закручивал крутые и интересные, продолжая при этом регулярно посещать место своей основной работы, некое НИИ, и даже преподавать на физмате, что не мешало ему заниматься основным делом.

Он все рассказал Жене сразу, не умолчав ни о чем, детально продумав, как не засветиться. Деньгами они особо не трясли, сделали дорогой качественный ремонт в квартире, да и все, машину взяли, но старенькую, не шикуя, друзьям и знакомым сказали, что родители воронежские помогли, заняли на машину, теперь вот отдают.

Но вскоре и скрывать нетрудовые доходы не понадобилось – Костя купил антикварный магазин на подставные лица, сделав одним из направлений вложения капитала группировки торговлю произведениями искусства, а Евгению поставил заведовать этим направлением. Только на сей раз ничего ей не сказав и не объяснив, – так, втемную.

А сам начал по-тихому переводить капитал на Запад, готовя для себя и семьи пути отступления. Он собирался уходить.

А поскольку был очень умным, на самом деле гениальным и детально продумал как, то у него получилось бы непременно, все у него получилось бы без сомнения, если бы…

Фатум. Он не успел совсем немного, всего несколько дней…

Кто-то посчитал, что бригада Кощея оборзела внагляк – как-то слишком обогатилась, при этом мало замаравшись, и начались наезды, предъявы «старших товарищей», стрелки и разборки, на одной из которых не в меру ретивый и нервный исполнитель под кайфом застрелил Витю Кощея. Такая вот оперативная ротация кадров.

Можно было посчитать это даже везением для Константина, да только ушлый и недоверчивый уголовник, по крысиной сути своей души, все же рассказал одному из приближенных про Костю и его участие в банде. На всякий случай, перестраховывался, чуял, что тот намыливается уходить, а отпускать свое добро не собирался, вот и сдал напарника, повязать хотел покрепче, чтобы можно было припугнуть в случае, если тот решится свалить.

Только и здесь лазейку оставил, до конца не доверяя никому, и заму своему в том числе, и не назвал имени напарника, и не дал четкого выхода на него, назвав только кличку – Физик.

Просчитать Физика оказалось не так уж и просто – Костя умело зачищал вокруг себя пространство, с дальним расчетом, и развелся с Женей, наладил отношения с родственниками, с матерью и отцом, изобразил влюбленность в девицу, которую они ему подсунули. И четко делал вид, что вычеркнул дочь и бывшую жену из своей жизни, а сам регулярно встречался с женой, тщательно конспирируя их встречи. Тоже без планов и продуманных схем не обошлось, что только придавало пикантности и нового жару их любви. Константин якобы забрал у них все, кроме квартиры, которая принадлежала Жене и Асе по дарственной еще с девяносто второго года.

Родня же мгновенно расчухала финансовую состоятельность «блудного сына», так недальновидно когда-то отлученного от семьи, и ухватилась за него всеми руками-ногами.