Наши старания, начиная с подкупа карабинера и кончая спектаклем с толкователем-оккультистом, были напрасными, поскольку никому не нужная рекогносцировка Скорцени сорвала все планы. Приходилось начинать с самого начала. К счастью, агентурная организация Гребля, финансируемая на фальшивые фунты, продолжала действовать. Вскоре нам было уже известно, что Муссолини содержался в заточении в спортивной гостинице «Кампо императоре» в горном массиве Гран-Сассо. И вновь Скорцени стал настаивать на «рекогносцировочном полете». Предложенная нами посылка в гостиницу агентов из числа итальянцев принята не была. Скорцени совершил несколько кругов над горою с гостиницей и сделал ряд фотоснимков. Естественно, маневр этот был замечен охраной, о чем было доложено Бадолио, как нам стало известно позднее. На этот раз правительство несколько промедлило, размышляя, куда бы направить Муссолини, и опоздало с его отправкой.

Саму операцию по освобождению Муссолини я описывать не буду, о ней написано немало. Но об одной детали следует сказать, так как о ней почти ничего до сих пор было не известно. Речь идет об упоминании того обстоятельства, что Скорцени должен был приземлиться на третьем планере на лужайку, видимую на аэрофотоснимке, сделанном им самим. На деле же оказалось, что площадка эта была не горизонтальной, а имела уклон в 45 градусов. Поэтому садиться там на планерах было нельзя, а коли бы он приземлился в долине, то освободителем Муссолини стал бы не он, а командир подразделения десантников, которое должно было действовать в районе низинной станции подвесной канатной дороги. И Скорцени приказал садиться непосредственно около здания гостиницы, хотя это и было очень рискованно, нарушив тем самым строжайшее указание генерал-полковника Штудента, ибо планеры могли при этом разбиться. Все дальнейшее происходило без малейшего сопротивления со стороны охраны дуче. Тем не менее успех операции был в последний момент поставлен под вопрос, и опять из-за нарушений Скорцени полученных инструкций. Освобожденный Муссолини должен был быть доставлен в ближайшую немецкую военно-воздушную базу на легком самолете Шторьх, который был рассчитан только на двух человек — пилота и пассажира. Несмотря на это, в самолет втиснулся и Скорцени — «освободитель Муссолини», который хотел быть обязательно вместе с ним. Сто килограмм его веса настолько утяжелили самолет, что пилот с большим трудом смог взлететь и не врезаться в ближайшую скалу. Так что Муссолини был тогда на волосок от смерти.

В результате своих действий Скорцени получил право сопровождать Муссолини в полете в ставку Гитлера. Я к тому времени уже направил туда свое представление о награждениях. Скорцени я предложил наградить рыцарским крестом, хотя у него был тогда только железный крест второй степени — не слишком высокая награда (рыцарский крест получали, как правило, лишь лица, награжденные железным крестом первой степени). Гитлер, весьма довольный и гордый удавшейся освободительной операцией, согласился с моим предложением и лично вручил рыцарский крест Скорцени (эффективные действия отдельных лиц всегда возбуждали фантазию фюрера и поднимали у него настроение). Вопрос о награждениях летчиков и десантников был прерогативой генерал-полковника Штудента. Но его представления на награды были весьма скромными, так что солдаты, бывшие настоящими героями операции и обеспечившие ее удачный исход, были награждены не слишком-то щедро. Протестовать они, конечно, не стали, ибо это явилось бы нарушением традиций.

Лишь только когда после окончания войны Скорцени в своих мемуарах приписал лично себе весь успех операции, раздались голоса возмущения. Даже Кессельринг и Штудент от него отмежевались. А сотрудник внешней разведки Гребль, благодаря которому вообще стала возможной сама операция, получил железный крест первой степени лишь посмертно. В Германии деятельность секретной службы, которая, естественно, должна оставаться в тени, никогда не заслуживала высокой оценки. Только в самом конце войны наиболее достойные офицеры внешней разведки были удостоены награды рацарскими крестами.

Что касается Муссолини, то он и не рассчитывал, что будет освобожден, а тем более что сможет снова прийти к власти. В своем дневнике «Понтийские и сардские впечатления», который он вел на Маддалене, дуче сделал два вывода из произошедшего:

1. Моя система рухнула.

2. Мое падение окончательно.

Далее он писал:

«Было бы наивным с моей стороны удивляться манифестациям толпы. Не говоря уже о противниках, озадаченных и разочарованных, которые терпеливо Ждали все прошедшие двадцать лет, а также о толпах, во все времена всегда готовых разрушить вчерашних богов — даже если пожалеют об этом завтра. В моем же случае такого не будет. Моя собственная кровь, непогрешимый голос крови, говорит мне, что моя звезда закатилась навсегда».

Операция «Айхе» обошлась примерно в 50 000 фальшивых фунтов стерлингов, что вообще-то и не столь много для гитлеровского «великого друга Бенито Муссолини». Когда же я, однако как-то уже позже, сказал об этом Чиано, он с усмешкой возразил мне, что на моем месте заплатил бы и 5 миллионов фунтов, чтобы только не освобождать Муссолини, ибо тогда Германия могла бы многого избежать.

«По сообщению итальянского королевского министра внутренних дел Риччи от 29 августа 1943 года, переданному прессе, бывший министр иностранных дел правительства Муссолини, граф Джалеаццо Чиано исчез при невыясненных обстоятельствах прошлым днем из своей квартиры в Риме, находившейся под полицейским надзором. По показаниям охраны следует, что в то время из дома не выходил ни один мужчина, из чего следует, что Чиано совершил побег, переодевшись в женское платье. Поскольку, по имеющемуся мнению, Чиано не мог покинуть Рим, объявлен его розыск».

Уже 22 августа я находился по дороге в Рим. Причина моей поездки была весьма необычной. Графиня Чиано связалась через своего посредника с Долльманом и попросила его передать ее просьбу Гитлеру: освободить ее и ее семью и доставить в Германию. После падения Муссолини Бадолио посадил Чиано под домашний арест, хотя зять дуче и принадлежал к числу заговорщиков против Муссолини. С тех пор никаких изменений не произошло: по-видимому, новый шеф правительства еще не принял окончательного решения в отношении дальнейшей судьбы графа. Вполне возможно, что его сдерживала популярность графини Эдды. Если бывший министр иностранных дел не пользовался в Италии уважением, а многие его просто ненавидели, то дочь Муссолини — экстравагантная, но очень интересная и симпатичная Эдда — пользовалась в обществе благорасположением. Вот эта-то нерешительность Бадолио и предоставила нам возможность для осуществления новой освободительной акции. Естественно, лично я не мог ни поддержать, ни отклонить просьбу графини Эдды, но оказался звеном в цепочке посредников. Поэтому уже на следующий день я вылетел в Берлин и попросил указаний. Гиммлер лично доложил об этой просьбе графини Гитлеру. Решение фюрера, переданное мне, было:

— Фюрер приглашает графиню Чиано с ее детьми в качестве почетных гостей в Германию и ожидает предложений по планированию освободительной акции.

Муссолини в то время еще не был освобожден, да и исход «операции Айхе» был неясен. Гитлер возлагал мало надежд на успешное осуществление акции и даже не думал, что Муссолини будет освобожден живым. Поэтому он хотел в любом случае сохранить хотя бы «плоть и кровь Муссолини» путем спасения его потомства. О сыне Муссолини Витторио, который находился в Германии, Гитлер был невысокого мнения. Младшие дети дуче, Романо и Анна Мария, находились вместе с их матерью Рашель в руках итальянского правительства. Интерес фюрера был поэтому обращен на внуков дуче, тем более, что он уже давно испытывал симпатию к их матери. Что же касалось Чиано, то, по мнению Гитлера, — Гиммлер передал мне буквально следующие его слова: «Пусть он остается там, где растет перец» (то есть убирается к черту на кулички).