— Ты не пойдешь в воду?

— Нет… Я обнаружила в кабинке, что у меня… Ну, что это не лучшее время месяца…

— Экая ты стыдливая! Месячные, что ли?

Жозефина кивнула.

— Ну ладно, пойдем тогда выпьем чаю.

— А как же дети?

— Придут к нам, когда надоест полоскаться в воде. Александр знает, куда идти.

Ирис запахнула пеньюар, подобрала сумку, сунула стройные ноги в изящные шлепанцы и направилась в чайный салон, спрятанный за живой изгородью. Жозефина потащилась за ней, жестом показав Зоэ, куда они пошли.

— Чай будешь с пирожным или с пирогом? — спросила Ирис, присев на стул. — У них здесь вкуснейшие шарлотки!

— Просто чай. Войдя сюда, я села на диету, и уже, чувствую, немного похудела.

Ирис заказала два чая и яблочную шарлотку. Официантка убежала, и тут к столу, улыбаясь, подошли две женщины. Ирис напряглась. Жозефину удивило, насколько явно растерялась ее самоуверенная сестра.

— Привет! — хором воскликнули обе женщины. — Какой сюрприз!

— Привет, — ответила Ирис. — Моя сестра Жозефина… Беранжер и Надя, мои подруги.

Обе женщины походя улыбнулись Жозефине и тут же забыли про нее, вновь повернувшись к Ирис.

— Ну? Что мне тут Надя рассказала! Вроде как ты решила заняться литературой? — спросила Беранжер. Лицо ее даже сморщилось от жадного любопытства.

— Это муж мне недавно рассказал, я тогда не смогла прийти на прием, у дочки была температура сорок! Он так заинтересовался! Мой муж — издатель, — пояснила Надя Серюрье Жозефине, которая сделала вид, что да, мол, наслышана.

— Ты, оказывается, пишешь тайком! Поэтому-то тебя нигде не видно, — продолжала Беранжер. — А я удивлялась, что ты не звонишь… Сама-то я много раз звонила. Тебе Кармен не передавала? Теперь я все поняла! Браво, дорогая! Это потрясающе! Ты же давно об этом говорила! И теперь сделала… Когда можно будет почитать?

— Я только набрасываю план… Пока не пишу по-настоящему, — ответила Ирис, теребя поясок пеньюара.

— Нет, не надо так говорить! — воскликнула Надя. — Мой муж так ждет вашу рукопись… Вы так его вдохновили своими историями про Средние Века! И какая блестящая идея сблизить эти далекие времена и современность! Блестящая идея! Сейчас в моде исторические романы, и красивая история на фоне Средневековья точно будет иметь успех.

Жозефина чуть не поперхнулась от удивления, и Ирис пнула ее под столом.

— А потом, Ирис, ты такая фотогеничная! Достаточно одной фотографии твоих дивных синих глаз на обложке, и бестселлер обеспечен! Правда, Надя?

— Я вроде слышала, что сейчас не принято писать глазами, — парировала Ирис.

— Ну, я пошутила, но в каждой шутке…

— Беранжер права. Муж всегда говорит, что недостаточно написать книгу, ее еще надо продать. И тут-то ваши глаза станут грозным оружием! Ваши глаза, ваши связи, успех вам обеспечен, дорогая Ирис…

— Осталось только написать, дорогая, — добавила Беранжер, хлопая в ладоши от возбуждения.

Ирис ничего не ответила. Беранжер взглянула на часы и взвизгнула:

— Ох, мне надо бежать, я опаздываю! Созвонимся…

Они попрощались, дружески помахали ручками и ускакали. Ирис втянула голову в плечи и глубоко вздохнула. Жозефина молчала. Официантка принесла два чая и кусочек яблочного пирога, сочащийся сливками и карамелью. Ирис попросила записать все на ее общий счет и подписала чек. Жозефина терпеливо ждала, когда отойдет официантка, и Ирис наконец что-нибудь объяснит.

— Ну вот. Теперь весь Париж будет знать, что я пишу книгу.

— Книгу о Средневековье! Это была шутка? — быстро спросила Жозефина.

— Не обращай внимания, Жози, успокойся!

— Но признайся, странно все как-то!

Ирис снова вздохнула, отбросила назад тяжелые пряди волос и начала объяснять Жозефине, что же собственно произошло.

— Недавно на одном приеме я так ужасно скучала, что стала нести какую-то ахинею. Наврала, будто пишу книгу, и когда меня спросили, о чем она, вдруг заговорила о XII веке. Не спрашивай, почему. Просто пришло в голову.

— Но ты же всегда говорила, что это бездарная тема…

— Знаю… Но меня застали врасплох… А между тем, я произвела настоящий фурор! Ты бы видела физиономию этого Серюрье! Сразу сделал стойку! Ну и вот, я стала рассказывать и воодушевилась прямо как ты, когда ты об этом говоришь, забавно, да? Я повторяла твои рассуждения слово в слово.

— Вы с мамой так издевались надо мной все эти годы…

— Я припомнила разом все твои аргументы. Как будто бы ты сидела у меня в голове и подсказывала… И он очень серьезно к этому отнесся. Готов был сразу подписать договор… Очевидно, слух разлетелся быстро. Не знаю, что мне теперь делать, остается только тянуть время.

— Ты можешь почитать мои труды… Я тебе дам все записи, если хочешь. У меня полно идей для романа! Двенадцатый век так и кишит романтическими историями…

— Не смейся надо мной. Я неспособна написать роман… Ужасно хочется, но больше пяти строчек я выжать из себя не сумею.

— Ты пробовала?

— Да. Уже три или четыре месяца пробую, а результат — три-четыре строчки. На этом далеко не уедешь. — Она горько усмехнулась. — Нет! Мне нужно только создать иллюзию… нужно время, чтобы все забыли про эту историю. Буду делать вид, что упорно работаю, а потом скажу — бросила, не получилось.

Жозефина потрясенно смотрела на сестру и ничего не могла понять. Красавица и умница Ирис, Ирис Великолепная, решила лгать в угоду общественному мнению! Теперь перед ней словно сидел совершенно другой человек, а не та уверенная, гордая женщине, которую она знала всю жизнь. Ирис, опустив голову, сосредоточенно резала яблочный пирог на маленькие ровные прямоугольники и откладывала их на край тарелки. Не удивительно, что она не толстеет, если так ест.

— Глупо все это и смешно, да? — спросила наконец Ирис. — Давай, скажи честно. Будешь абсолютно права.

— Да нет… Я просто удивлена. Согласись, от тебя такого трудно было ожидать.

— И что? Удивляйся на здоровье, только не делай из мухи слона. Выкручусь как-нибудь. Придумаю, что сказать. Не впервой!

Жозефина отпрянула:

— Что значит не впервой? Тебе уже приходилось так лгать?

Ирис усмехнулась.

— Так лгать! Слова, слова. Гортензия права. Вот ты наивняк… Ничегошеньки в жизни не понимаешь! Или твоя жизнь так проста, что впору насторожиться… У тебя существует только хорошее и плохое, белое и черное, добро и зло, порок и добродетель. Ну конечно, так же легче! Сразу понятно, с кем имеешь дело.

Жозефина опустила глаза. Она обиделась. В голову не приходило ничего, чтобы оправдаться. Да и смысла не было, потому что Ирис добавила очень мерзким голосом: