— Расскажи сейчас.

Проблема заключалась в том, как вынуждена была она слишком часто признаваться своим личным духовникам, что Рамиро трудно было отказать. Они настаивали, чтобы она использовала его страсть к ней как средство привить ему любовь к истинной вере, но, к бесконечному сожалению королевы, эффект от таких противостояний был скорее обратным: благодаря природному пылу или мастерству в любви — вероятно, полученному от куртизанок Аль-Рассана, — Рамиро с большой ловкостью разрушал ее самые благие намерения.

Даже сейчас, в разгар жаркого летнего дня, под стук плотников и гам снаружи, когда суровые слова о конце света еще звучали у нее в ушах, королева Инес обнаружила, что дыхание ее слегка участилось, потому что в присутствии мужа в ее воображении возникли определенные образы. И это несмотря на то, что прошло почти двадцать лет и она хорошо знала о его порочных наклонностях и отсутствии благочестия. И Рамиро читал эти чувства в ней так же легко, как священники читали самые святые книги Джада. Сейчас он не спеша протянул руку и взял из ее пальцев диск бога.

— Держи меня так же крепко, — прошептал он, откладывая диск в сторону и поднимая жену на ноги сильными руками. — Люби меня так, как любишь бога. — Потом он обнял ее и притянул к себе. Это заставило ее убедиться в том, что у короля Вальедо совсем ничего не надето под белым шелковым халатом. И когда он пригнул ее голову к плечу, чтобы поцеловать, на Инес снова нахлынули все необузданные, пугающие ощущения, как бывало всегда в подобных случаях.

«Мне придется искупить этот грех», — сказала она себе, когда их губы встретились.

Он начал разматывать ткань, держащую локоны ее рыжих волос. Позднее она попросит совета и поддержки у святых наставников. Ее руки сами по себе, отяжелевшие, словно к ним привязали гири, заскользили вверх по его халату и ощутили под ним его твердое тело. Рамиро отстранился, потом снова жадно нагнулся к ней и прикусил уголок губ.

«Мои духовники, несомненно, выскажут мудрые, утешительные мысли», — сказала себе королева. Теперь ее пальцы сплелись у него на затылке. Она дернула его за волосы, и отнюдь не нежно. Король рассмеялся. От него пахло какими-то восточными пряностями. Это тоже внушало тревогу. Это несправедливо. Ей потребуется очень большая помощь, чтобы снова вернуться в чистое царство духа. Но в этот момент, когда супруг легко поднял ее на руки и отнес на широкое ложе, которое он поставил в ее новых комнатах, королеву Вальедо гораздо больше волновали, к ее великому смущению, все более настойчивые желания плоти.

В какое-то мгновение она громко прокричала его имя, а в другое мгновение, наполненная обычной смесью желания и стыда, она оказалась сидящей верхом на его великолепном теле, зная, что такой способ сочетания является еще одним наследием развратного Аль-Рассана. Но королева не в силах была сдержаться и не стонать от наслаждения, которое он ей дарил. «Наслаждение мирское, — сказала она себе с некоторым отчаянием, двигаясь на нем вверх и вниз, пока его пальцы дразнили и ласкали ее груди. — Мирское, только мирское. Царство господне совсем другое. Оно вечное, святое, золотое, возвышенное, сияющее, не связанное со смертными телами…»

— Ох! — произнесла королева Вальедо, словно испытывая огромное изумление, и замерла.

Второй крик, который вырвался у нее через мгновение, был, в своем роде, признанием.

— Расскажи мне, что там произошло, — попросила она через некоторое время.

Он любил лежать, непристойно сплетясь с ней телом, после совокупления. По крайней мере, в этом она могла ему отказать. Инес накинула одежду и заставила его тоже прикрыться, перед тем как вызвала одну из служанок и велела принести прохладительные напитки. Удовлетворенный Рамиро насмешливо улыбнулся и повиновался.

Служанка принесла для него пиво и грушевую настойку для королевы, а потом удалилась. Сейчас Рамиро лениво раскинулся на кушетке, а Инес сидела рядом на скамье с вышивкой в руках. Она вышивала новый кармашек для своего солнечного диска, чтобы подвесить его к поясу.

— Все прошло на удивление хорошо, — сказал Рамиро, поворачиваясь на бок и подпирая голову одной рукой. Он смотрел на нее с таким откровенным восхищением, что на ее щеках снова вспыхнул яркий румянец. — Между прочим, спасибо. Мне больше всего нравится, когда ты оставляешь волосы распущенными.

Она сделал это не намеренно. Просчет. Она совершала грех, гордясь своими волосами, и в качестве наказания почти всегда носила их стянутыми в тугой узел на затылке. Инес смущенно убрала с глаз прядку волос. Она понимала, что если начнет убирать их сейчас, то он над ней посмеется.

— Сегодняшнее утро, — твердо произнесла она. — Мы говорили о сегодняшнем утре.

Он усмехнулся. Отпил из своего кубка. Шум за окнами и под лестницей не утихал. Кроме всего прочего, он расширял дворцовые бани, по образцу Аль-Рассана строил холодный и горячий бассейны и массажную комнату. Это возмутительно.

— Они оба приняли мое решение, — сказал он. — Поднялся небольшой шум, когда я сказал, что сам казнил бы Гарсию, но никто не высказался против. Граф Гонзалес теперь связан клятвой защищать семью Бельмонте в течение двух лет. Никакой кровной мести. Он поклялся при всех.

— Ты объявил, что он умрет, если они погибнут? — Рамиро обсуждал с нею этот момент несколько дней назад. По всей справедливости она должна признать, что он всегда охотно откровенничал с ней. Они даже обсуждали много лет назад его переезд в Вальедо из Халоньи. Он довольно много времени проводил в ее комнатах, делясь с ней своими мыслями. Несомненно, гораздо чаще, чем отец Инес делился с ее матерью.

«Собственно говоря, — внезапно поняла Инес, глядя на мужчину на кушетке, — если бы он не был таким безбожником в самых важных вопросах, она могла бы считать своего мужа образцом среди мужчин».

Должно быть, выражение ее лица смягчилось. Он снова насмешливо взглянул на нее.

— Я хотел сказать тебе раньше. Мне нравится смотреть на твои груди снизу, — заявил он. — Они выглядят уже не как груши, а как дыни, ты это знаешь?

— Я не обращала внимания, — запальчиво ответила она. — Разве нужно это обсуждать? Должен ли министр умереть, если умрет кто-нибудь из Бельмонте?

Рамиро покачал головой.

— Я заявил об этом, и граф бы согласился, по-моему, но тут Родриго попросил меня отменить эту санкцию. Сказал, если Гонзалес поклянется защищать их, то ему этого достаточно. Интересно… не могла ли ему надоесть жена, как тебе кажется? Они уже давно женаты.

— Не так давно, как мы, — ответила Инес. — И если ты думаешь, что она ему надоела, то ты большой глупец. Просто дело в том, что сэр Родриго Бельмонте — человек набожный, он верит в могущество бога и готов довериться воле Джада и публичной клятве Гонзалеса. Меня это совсем не удивляет.

Рамиро несколько секунд не отвечал.

— Собственно говоря, он сказал, что не хочет, чтобы наши враги, причинив вред семье Родриго, могли заставить меня казнить министра. Я об этом не подумал.