– И не стыдно вам говорить такие вещи? Мы едва знаем друг друга, как же вы можете что-то любить во мне?

– Но ведь это правда. Я люблю ту страсть, с которой вы отстаиваете правду о вашем брате. И то, как вы краснеете – очень мило и очаровательно. Я люблю вашу самостоятельную натуру и то, как вы продолжаете упорствовать даже тогда, когда ваши действия уже привели к ошибке. Вода камень точит…

– Ерунда, вы не должны использовать такие слова, как «любовь», пока вы не…

– Пока я не буду иметь их в виду? – Он задумчиво кивнул. – Вы абсолютно правы.

Вальс закончился, и Натаниэль проводил Габриэлу к окну.

– Пуншу?

Да, таким он и был. Он собирался принести ей пуншу так же легко, как только что говорил о любви. Не значило ли это обратное? Что он действительно что-то испытывает к ней? Вдруг у него есть к ней чувства? Это, конечно, ничего не меняет, но может все затруднить.

Габриэла вежливо улыбнулась:

– Это было бы очень мило с вашей стороны.

Он хмыкнул и удалился, будто был мальчиком на побегушках. А она смотрела ему в спину. У него была прекрасная фигура, стройная, красивая, привлекающая внимание. Такие мужчины заставляют женщин проводить ночи без сна… Габриэла вздохнула. Когда она видела его, она начинала желать такие вещи, о которых никогда и не мечтала. Какие никогда не имела.

Она оглядела бальный зал и заметила, что все волшебство, которым он был недавно заполнен, исчезло. Лампы светили слишком ярко, платья на женщинах были самыми обычными, музыка больше не казалась сказочной. Это был самый обычный бал Антикварного совета.

И все же, внезапно подумала Габриэла, она всегда любила посещать этот бал. В прошлом году она была преисполнена надежд. Энрико был в прекрасном настроении. И сама она радовалась как дитя. Она не пропустила почти ни одного танца, хотя знала в зале всего несколько человек.

И тут впервые Габриэла осознала, что ее мир чрезвычайно узок. Ограниченный круг знакомых, из людей, которых она знала еще с колледжа. Она общалась с несколькими джентльменами старше ее, она знала директора и его жену. И друзей у нее было не так много: Флоренс, Ксеркс и Мириам. Габриэла вспомнила, что и у брата не было настоящих друзей. По крайней мере известных ей. Не было соболезнующих писем после его смерти, не было визитов в их дом. Конечно, это можно было объяснить загруженностью, работой. У него ничего не было, помимо работы.

И он был хорошим братом. Габриэла закусила нижнюю губу. Было бы изменой думать иначе. А впрочем, сколько раз она уже говорила это себе? Не убеждает ли она себя, что он был хорошим братом? Не только после смерти, но эти мысли приходили ей в голову и раньше. И пусть его никогда не было рядом, особенно в последнее время, и пусть он не заботился о ней так, как должен был. Он не объяснял ей, что некоторые действия и события могут перевернуть и изменить всю жизнь. Впрочем, вряд ли это имело значение теперь.

Энрико мертв, а сама она более одинока, чем была до его смерти.

– Ты выглядишь слишком печальной для такого грандиозного вечера. – Голос Флоренс прозвучал совсем близко.

– Правда? – Габриэла придала голосу радостную ноту и повернулась к своей компаньонке и подруге. Флоренс улыбнулась ей. – Понятия не имею, почему ты так решила. Это действительно великолепный прием.

– Может, ты опять думала о прошедших годах?

– Куда же мне деваться от этих мыслей? – Взгляд Габриэлы праздно скользил по толпе. Как всегда, здесь можно было увидеть тех, кто изучал, искал древние сокровища, и тех, кто предоставлял им финансовую поддержку, а затем выкупал их находки. Благодетели совета общались с профессорами, археологи беседовали с новыми гостями и спонсорами, ученые мужи и совсем молодые студенты танцевали с титулованными матронами. – Прошлый год так много значил для нас. Энрико должен был презентовать печать, его репутация в обществе должна была укрепиться. И кто знает, может быть, даже без двух оставшихся печатей он смог бы открыть Тайну девственницы и найти месторасположение города…

– И он никогда бы не позволил тебе поехать в такое путешествие с ним, – сердито добавила Флоренс.

– Но я прочитала и изучила все книги, все документы, когда-либо написанные об Амбропии. Я изучала языки, карты, историю и… – Габриэла встретила взгляд Флоренс. – Я хотела стать незаменимой для него…

Габриэла растерянно вздохнула и обвела взглядом зал.

– А вот для меня ты была важна всегда. И я благодарна твоему отцу за то, что он оставил тебе достаточное количество денег и теперь ты можешь жить припеваючи и сама можешь решать, с кем и как жить.

Флоренс произнесла то, о чем Габриэла предпочитала не думать все эти годы, и то, что она игнорировала после смерти брата.

Флоренс улыбнулась.

– Ты и сама прекрасно обо всем этом знаешь, тебе не нужно об этом говорить, моя дорогая Габриэла. А сейчас не грусти. Этот вечер создан для того, чтобы выкинуть все печальные мысли из головы. Наслаждайся моментом. – Ее глаза горели. – Я так полагаю, у мистера Харрингтона тоже приятный вечер. Он редко выпускает тебя из своего поля зрения.

– Он боится, что если не будет за мой присматривать, то я исчезну.

– А ты исчезнешь?

– Нет. – А кстати, не было ли это самым простым способом порвать их отношения? Однажды, когда они найдут печать, она исчезнет из его жизни. У нее есть для этого деньги.

– Мне кажется, что он не оставит тебя просто так. Как же он на тебя смотрит…

– Глупости.

Флоренс приподняла бровь.

– Я не знаю, что мне с ним делать… – Габриэла покачала головой.

– А что ты хочешь с ним сделать?

«Я хочу…»

– Не знаю. – Ее голос прозвучал слишком резко и раздраженно. Она вздохнула. – Прости меня. Я не хотела…

– Все в порядке, – кивнула Флоренс. – Я понимаю, почему ты смутилась. Мистер Харрингтон, безусловно, очень красивый и привлекательный мужчина. И из того, что мистер Деннисон рассказывал о нем, я поняла, что он очень положительный человек. Честный, благородный…

Габриэла скривилась.

– Не хочешь ли ты сказать, что мы с тобой прекрасно устроились?

– Ты до сих пор была по меньшей мере нечестна с ним. Это не ты. – Флоренс повела плечами. – Но мне кажется, что только мистер Харрингтон сможет понять и простить тебя.

– Допустим, он сможет простить мою ложь. – Габриэла придвинулась ближе. – Но как ты сказала – он благородный и честный человек, и я уверена, что такой честный мужчина не захочет иметь дело с…

– Габриэла, ты не можешь знать, как он себя поведет.

– Но… – Сложно было произнести вслух это слово. «Опозоренная».

– Габриэла, в твои пятнадцать лет ты была лишь ребенком.

– Но это не значит, что я не должна была думать своей головой. Я должна была догадаться, чем это кончится.