И ты должна знать о том, что я тоже люблю тебя.

Всегда твой, Натаниэль.

Габриэла уставилась на листок. Комок застрял в горле, и глаза заволокло слезами.

– Габриэла? – мягко произнес граф.

Она взглянула на него:

– Вы знаете, о чем здесь написано?

Он усмехнулся:

– Понятия не имею.

Она улыбнулась ему. Он предложил ей руку.

– Мы можем идти?

Габриэла кивнула, и граф повел ее вдоль коридора.

– Где…

Они остановились перед дверью директорского кабинета, и граф отступил в сторону.

– Они ждут вас.

– Они?..

– Вперед, моя дорогая, – произнесла Флоренс.

Габриэла посмотрела на графа.

– А вы не пойдете?

Он покачал головой:

– Думаю, нет.

Она огляделась вокруг.

– А где Натаниэль?

Граф улыбнулся:

– Поспешите. Полагаю, что ваше будущее и ваше прошлое ждут вас за этой дверью.

Дверь распахнулась, и Габриэла вошла в комнату. Она была прелестна как обычно. Выглядела спокойной, невозмутимой и слишком уверенной. Но Натаниэль знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, насколько смущенной она себя чувствовала.

Леди Уайлдвуд засуетилась около нее, взяла ее руку и повела к семье.

– Габриэла, я хочу представить вам ваших тетушек, Кэролайн и Беатриче, и вашу кузину Эмму.

В эту длинную и неловкую секунду никто не сказал ни слова. Затем леди Дануорти разрыдалась и бросилась на шею Габриэле. Еще через мгновение миссис Делонг и Эмма тоже плакали. Одна из тетушек надела Габриэле на шею материнское ожерелье. Единственным человеком, который не рыдал, была сама Габриэла, но она выглядела ошеломленной. Натаниэль сделал правильно, что предупредил ее. Даже леди Уайлдвуд смахнула слезу.

– Не правда ли, все это прекрасно! Смотри, что ты сделал, дорогой!

– Это сделал не я, мама, а ты, – ответил Натаниэль.

– Ерунда, Натаниэль. – Леди Уайлдвуд пожала плечами. – Ты мог бы отказаться сопровождать меня. Ты мог бы не откладывать свою работу или остановить меня. Я, в конце концов, обычная женщина.

Он засмеялся.

– В тебе нет ничего обычного, мама.

– Как и нет ничего обычного в ней, – многозначно произнесла мать.

– Да, в ней нет ничего обычного… – прошептал он.

У Габриэлы теперь есть семья. Репутация ее брата восстановлена. Габриэла получила все, чего хотела. Но хочет ли она по-прежнему быть с ним?

Через несколько минут она отошла от своих родных и подошла к нему.

– Спасибо. – Голос Габриэлы был едва ли громче шепота от переизбытка эмоций и от чего-то еще, чего он не понимал. – За все, что ты сегодня для меня сделал. – Она глубоко вздохнула. – Я прочитала твою записку. Без нее я бы сейчас наговорила такого, что было бы… не очень тебе приятно. Я даже представить себе не могла…

– Я думал об этом. – Натаниэль посмотрел на нее сверху вниз. – Я подумал, что ты должна все знать.

– А о чем ты еще мне не сказал?

Натаниэль изучал ее мгновение:

– Я не могу попросить тебя присоединиться к моей работе, к моим путешествиям, потому что там будет слишком много риска для тебя. Я не хочу подвергать тебя опасности. И я не могу забирать тебя от твоей семьи, которую ты только что нашла.

Недоверие сверкало в глазах Габриэлы:

– Натаниэль, я…

– Поэтому я останусь здесь, в Англии, если ты согласишься быть моей женой.

– Я…

Он взял ее руки.

– Ты когда-то говорила, что хотела бы быть незаменимой для своего брата. И теперь я хочу сказать, что стала незаменимой для меня. – Габриэла прерывисто дышала. – Не только в работе, ты также прекрасная и умная, но ты стала незаменимой для моей жизни, потому что я не могу представить себе ни одного дня без тебя. И ты стала важной частью моего сердца, и оно разобьется, если ты не будешь рядом.

Она смотрела на него со слезами на глазах.

– Ты скажешь что-нибудь? – Натаниэль поднес ее руки к губам. – Доверься мне, Габриэла. Ты веришь мне? Я обещаю всегда защищать тебя.

– Нет, – она помотала головой, – я не могу.

Его сердце болезненно сжалось.

– Понимаю…

– Нет, ты не понимаешь. – Габриэла улыбнулась ему с сияющей улыбкой. – Я не могу поверить тебе сейчас, Натаниэль… – Она запнулась. – Я уже давно тебе верю.

В ту же секунду он сжал ее в объятиях, прижался губами к ее губам и не заботился более о том, где они находились и кто мог их увидеть. Натаниэль знал лишь, что он будет ее оберегать, пока они живы. И он знал также, что их любовь вечна и бесценна – как артефакт древней цивилизации.

И также Натаниэль знал, что Габриэла была самым драгоценным сокровищем из всех, что ему приходилось иметь.

– Вы должны были забрать печать у Монтини при первой возможности. Это нужно было сделать без особых хлопот, сразу, как вы его убили.

– Нет. – Взгляд Хавьера Гутьереса скользил от одного предпринимателя к другому. – Мне помешали. И я не собирался рисковать ради вас. – Он откинулся в кресле и сощурился. – Вы платили хорошо, но недостаточно.

– А зачем же вы сожгли дом мисс Монтини?

– Неудачный инцидент. – Гутьерес раздраженно выдохнул. – В доме оказались люди. Я поспешил скрыться и уронил лампу.

– А смерть Ратборна? Это было излишне, мне кажется. Смею предположить, что это тоже был несчастный случай? Еще одна случайность?

– Можно сказать так… минуту внимания! Он задолжал мне денег, – пожал плечами Гутьерес. – Он отказался платить. Что я мог сделать?

Его работодатели переглянулись. Они были странноватой парой, по его мнению. Холодные, безжалостные и равные по силам противники. Если бы он принадлежал к тому типу мужчин, которых легко напугать, то они бы уже сделали это. У него появлялось предчувствие беды даже при одном их присутствии. Гутьерес заерзал в кресле. Он не любил чувства тревоги.

– Кстати, добыть печать у жены Ратборна будет намного легче, чем вырывать у ее мужа.

Они кивнули.

– Затем у нас будут все три.

– Печати помогут отыскать расположение потерянного города – и мы будем последними, кто будет знать о Тайне девственницы…