– И мне. Раз я ее написала.

– Почему ты больше не поешь?

– Не о чем, наверное.

– Я тоже хочу написать песню.

– Не надо.

– Почему?

– Не дай бог об этом узнает Стас, он тогда тебе спуску не даст.

– Он все это делает изза тебя.

– Ерунда. Ты знаешь, какие у Стаса наклонности.

– Не обязательно любить тебя как женщину.

– Интересно, а как еще можно меня любить?

– Так, как он.

– Ты глупости говоришь. Иди спать.

– И еще так, как я.

– Что?

– Я тоже тебя люблю.

– Ну, спасибо.

– Пожалуйста. Можно, я напишу тебе стихи?

– А если они будут плохими?

– Я напишу хорошие.

– Иди спать. – Анна хотела поцеловать его на ночь поматерински в лоб, но Денис вдруг перехватил ее губы и стал целовать настойчиво, жадно. Теперь это был отнюдь не ребенок, а взрослый мужчина, гдето даже злой и нетерпеливый.

– Дэн, – простонала она, – уже поздно.

– Ну и что? Если я хочу? – и он уверенно потянул с нее ночную рубашку…

…Их жизнь окончательно наладилась и протекала вполне спокойно, не считая конфликтов Дениса со Стасом. Шацкий всетаки добрался до шедевров молодого поэта. Однажды, когда Анна приехала вечером домой и расположилась вместе с Денисом подомашнему на кухне, мечтая поужинать в тишине и покое, Шацкий без приглашения заявился туда, уселся на табурете подальше от Анны и достал из кармана какойто листок.

– Так. В нашем доме, господа, оказывается, живет поэт! Десятая часть А. Блока и сотая А. С. Пушкина. Уж простите, что Пушкина я ставлю гораздо выше Блока. Вот послушайте, что он пишет.

– Стас, замолчи! – одернула его Анна.

– А я только начал. И что тут плохого? Надо делать высокое искусство доступным для широких масс. Это достойно того, чтобы гденибудь его издать, например в журнале «Светоч плохой поэзии». А что? Нет, вполне достойно: «Когда вчера взошла заря, с тобой мы встретились не зря», и чтото там траляляля, ну и под конец, сами понимаете, тополя. Наверное, для рифмы? Гдето тут еще розы с мимозами обязательно должны присутствовать, как же без них, родимых? – и он помахал в воздухе листком.

– А на твоих картинах все какоето кривое, – не удержался Денис.

– Ого! Мальчик разбирается в живописи!

– Представь себе. И не шарь в моем столе. Анна, почему ты ему разрешаешь?

– И правда, Стас, нехорошо.

– Я это в гостиной нашел. А что, и в его комнате есть такие же шедевры? – заинтересовался Шацкий.

– Посмей только туда зайти! – начал подниматься изза стола Денис.

– Парниша, не учите меня жить, – ощерился Стас.

– Зараза! – Денис прыгнул на него разъяренным леопардом. Шацкий бросился бежать, но молодой поэт был в прекрасной физической форме, к тому же в юности всерьез занимался боксом. Настоящей поэзии хорошие кулаки иногда просто необходимы. Зато Стас был тощ, подвижен и быстро бегал, ведь если поэтам нужны крепкие кулаки, то критикам – быстрые ноги. Шацкий успел запереться в своей мастерской, стало слышно, как он поспешно придвигает мебель к хлипкой двери. Денис налег на нее широким плечом. Анна подбежала и стала его оттаскивать:

– Ну что вы как дети! Нашел на кого обижаться! Это же Стас!

– Пусть он не лезет!

– А ты перестань марать бумагу! – раздался изза двери голос Шацкого. Он обожал подслушивать.

– А ты переводить краски! – парировал Денис.

– Да когда я умру, мои картины будут стоить целое состояние!

– Да? Тогда Анна уже завтра станет миллионершей! – И Денис налег на шаткую дверь.

– Злодеи! Я не включу вас в свое завещание! – безнаказанно надрывался за дверью Шацкий, успев подтащить к баррикаде еще одно кресло.

– Дэн! Перестань, Дэн! Он все равно там долго не просидит, у Стаса зверский аппетит! Где только помещается такое количество еды в этом тощем теле?

– Это питается мой гениальный мозг, глупые вы люди! – не унимался Стас.

– Он скоро вылезет, и тогда мы придушим его вместе, – пообещала Анна.

– Да? Ладно, пусть проживет еще пару часов…

После этого их с трудом удалось помирить. Денис потребовал врезать в ящик своего письменного стола замок и стал запирать свои произведения на ключ, а Стас вдруг заинтересовался слесарным делом. Анна ругалась на обоих, и весь этот кавардак превращал ее огромный дом в чеховскую палату номер шесть, где жили одни сумасшедшие. Мама и тетенька последнее время тоже стали дурить. Один Сашка оставался спокойным, да и тот днем редко бывал дома.

Анна начала задумываться: а где пропадает ее собственный сын? Ей стало казаться, что Сашка вляпался в какуюто историю. Подозрения Анны еще больше укрепились, когда всплыл тот пистолет, что она купила, когда еще был жив Ленский. Однажды Анна приехала с работы пораньше и застала сына в саду вместе с Дэном. Сашка показывал любовнику матери, как стрелять из пистолета по стеклянной бутылке, стоящей на пеньке. Возле этого пенька лежало так много битого стекла, что Анна сразу поняла: они не первый день упражняются в стрельбе.

– Что это такое?! И где ты взял пистолет, Сашка?! – крикнула она. «Макаров» со спиленными номерами, купленный ею несколько лет назад на рынке у подозрительного мужика, давно исчез из ящика письменного стола, находящегося в ее кабинете. И теперь Анна увидела его в руках сына.

– Мама, что ты кричишь? Я уже несколько лет хожу в стрелковый клуб, – нехотя буркнул сын.

– Какой еще клуб?!

– Да ты сама меня пилила, чтобы записался в спортивную секцию! Забыла, что ли?

Сашке скоро исполнится семнадцать лет, он в этом году заканчивал школу, и Анна вдруг с интересом взглянула на этого здорового, крупного парня, который был почти одного роста с Дэном. Они выглядели почти ровесниками. Анна подумала, что по возрасту ее любовник гораздо ближе к Сашке, чем к ней. Недаром они так быстро нашли общий язык и даже стали приятелями. До чего же она дошла!

Что ж, мальчики развлекаются. И Анна только устало спросила:

– Но почему ты записался в стрелковый клуб?

– А тебе не все равно? – усмехнулся сын. – Записался, и все. Кстати, Денис меня сам попросил научить его стрелять.

– Где ты взял пистолет?

– У тебя, когда начал заниматься стрельбой. Ладно, Денис, давай, ты неплохо стреляешь.

Дэн потянулся к пистолету.

– Дэн, брось! – крикнула Анна. – Не надо!

– Подумаешь, – усмехнулся сын. – Каждый цивилизованный человек должен уметь обращаться с оружием. И бабушка, между прочим, стреляла, визжала только сильно, и Стас стрелял, и даже тетенька. Только ты, мама, не в курсе. Но тебе, как всегда, до меня дела нет.