Дашка слушала затаив дыхание.

– Значит, – заключила она, – бегала я не от двойника, а от собственных глюков?

– С двумя поправками, – уточнил я. – Первое: свои глюки ты ощущаешь всеми органами чувств, не выпадая притом из реальности. Можешь, к примеру, драться с двойниками и слушать по радио новости. И второе: в отличие от наркотических видений, фантомы Внушателя действуют как управляемые куклы. Сражаясь с фантомом… как бы сражаясь, легко и вправду выпасть из окна. Но двойник твой неспособен открыть окно сам или, допустим, подвинуть чашку. В этом он похож на голограмму. И в защищенную мной квартиру он проник не с улицы, а прямиком из твоей головы. Что ты на это скажешь?

– Скажу: вау! – Дарья закрыла окно на шпингалет. – Значит, булыжник бесполезен?

Я улыбнулся:

– Разве что для самоутверждения. Где, кстати, Илья? Почему слинял?

За окном, теперь закрытым, вновь раздались гневные гудки.

– Ладно, – вздохнул я, – поехали.

– Может, милиционерша Стасу руки там выкручивает? – предположила Дарья.

– Ха! – ответил я. – Ха-ха!

Дашка отошла от окна.

– Илюшка не слинял, – сказала она. – Ему Алка позвонила. Мамуля ее ногу подвернула, и для транспортировки потребовался зять. Такой ор стоял… Чтоб не доводить до развода, я сама его выпихнула.

Я был поражен. О подвернутой тещиной ноге двойница, выходит, не соврала. Стало быть, хмырь в полотняном костюме до контакта со мной успел прочесть эту информацию в головах Ильи и Дарьи. То есть, даже не создавая фантомы, он способен незримо шпионить за ними. Какая прелесть!

– Надеюсь, до развода у них не дойдет, – сказал я. – Бери ключи от пустой квартиры. Едем селить Сычиху.

Дашка достала ключи из тумбочки:

– Может, объяснишь?

– В лифте, – пообещал я.

Мы вышли и захлопнули дверь. В наш дом без нас проникнуть не мог никто, даже фантомы. Это утешало, но не слишком. Морока предстояла немалая.

Пока лифт опускался, я ввел Дашку в курс злоключений капитана Сычовой. Рассказ был столь кратким и насыщенным, что Дарья даже «вау» произнести не могла.

В машине нас ожидала та же картина: Стас развалился впереди, взирая в темнеющие дали, а Светлана сидела, по-прежнему уставясь в его затылок. Казалось, они репетируют очень важную немую сцену. При нашем появлении Рыжий буркнул:

– Родить было можно.

– Точно, – поддакнула капитан Сычова.

Впервые они выступили согласованно. Однако альянс их на этом, увы, распался.

Я сел за руль, Дашка – назад к Светлане.

– Всем привет, – сказала она. – Кто в обиде, может нам врезать.

В зеркальце я увидел, как Сычиха скосила на нее глаза:

– Я бы с удовольствием. От души бы.

Дарья слегка опешила:

– За чем же дело стало? Воспитание не позволяет?

Включив зажигание, я выехал со двора.

За Сычиху ответил Рыжий:

– Воспитание ни при чем. Натура у Светы такая. Пока по роже кому-нибудь не смажет, человеком себя не чувствует. Да, Свет?

Светлана снова принялась соединять лоскуты порванного платья.

– Стас, это ж я так… Она сама напросилась.

Рыжий хмыкнул:

– Повадки, Свет, у тебя ментовские. Под дых, в печень да по зубам – ух, весело! Вон Даша карате не занималась, пистолета не носит – глянь, какое у тебя преимущество.

Покраснев, Сычиха зыркнула на Дарью.

– Слушай, Стас… А пошел ты.

Транспортный поток на улицах рассосался, и я беспрепятственно гнал «жигуленок» к Дашкиной двухкомнатной квартире, которую мы держали про запас для таких вот примерно случаев.

Рыжий меж тем повернул назад кудрявую голову:

– Я бы пошел, Свет. Даже, как ты выразилась, с удовольствием. Но, в отличие от тебя, не могу переходить черту.

Плечи капитана Сычовой поникли, на нее жалко было смотреть. В зеркальце я поймал растерянный взгляд жены.

– Рыжий, – сказал я, вписываясь в крутой поворот, – знаешь, что я о тебе думаю?

Стас криво усмехнулся:

– Что я подлюга.

Я покачал головой:

– Это ты думаешь, что ты подлюга. А я думаю, ты запутался. И прошу: разберись с этим в наше отсутствие. Согласен?

Стас кивнул с той же усмешкой:

– Само собой. А знаешь, что я о тебе думаю? Что ты ни черта в людях не разбираешься. Несмотря на свои двести тридцать два года. – Проговорив это, Стас тотчас прикусил язык.

В зеркальце я увидел, как Дарья ожгла его спину взглядом.

А капитан Сычова, хоть и в смятении чувств, конечно же, не могла такое пропустить.

– Какие, на хрен, двести тридцать два года?

Повисло молчание. Затем Рыжий буркнул:

– Шутка, Свет. Юмор у меня глупый.

Светлана с готовностью откликнулась:

– Ой, ладно. Француз – не барышня. Возраст небось не скрывает.

Дашка прыснула:

– Если и скрывает, то не от уголовного розыска.

Сычиха улыбнулась. Я вновь отметил, что улыбка у нее обаятельная.

Доехали молча, без грызни. Возле бывшего Дашкиного дома Стас и капитан Сычова цепко оглядели сгущающийся сумрак и лишь после этого проследовали к подъезду. Их грамотное поведение заслуживало похвалы, хоть я уже точно знал: «хвостов» за нами нет.

Мы поднялись в лифте, не встретив, к счастью, никого из соседей. Дарья открыла ключом дверь, и мы тихонько вошли. Сперва наглухо задвинули на окнах шторы, затем включили свет.

Двухкомнатная Дашкина квартира содержалась в порядке. Все лежало на своих местах, полы были вымыты, пыль не успела скопиться. Окинув взглядом обстановку, Сычиха, похоже, была озадачена. Возможно, она полагала, что ее спрячут где-нибудь в угольном подвале. Она стояла, озираясь и придерживая порванное платье в горошек.

Стас не сходил с коврика возле двери. Позой и выражением лица он демонстрировал: дело сделано – я свободен.

Дарья прошла на кухню, открыла холодильник и, вернувшись, чуть заметно качнула головой. В ответ я слегка прикрыл веки: не волнуйся, дескать, все под контролем. Сычиха засекла наши переглядки:

– Что у вас? Какие-то проблемы?

– В холодильнике пусто, – смутилась Дашка. – Надо сгонять в магазин.

Я выразительно постучал себя по лбу. Вот морда! Такой накладки я от нее не ожидал! Покаянный взгляд Дашки выразил, что она все поняла. Но было поздно.