– Значит, ты к чему-то ведешь?

– Да, мерзавка, веду.

– В таком случае, мерзавка, веди дальше.

Они улыбнулись друг другу через стол. Это напоминало их прежнюю работу на телестудии.

– Просто интересно, знает ли кто-нибудь Брайана по-настоящему.

– И я в том числе? – рассмеялась Рейчел.

– Да нет. Ладно, забудь.

– Но это логически следует из того, что ты сказала.

– Забудь, пожалуйста.

– А я спрашиваю, относишь ли ты меня к тем, кто не знает моего мужа.

Мелисса решительно помотала головой и спросила Рейчел, как продвигается работа над книгой.

– Все не могу решить, какую форму ей придать.

– Что значит «какую форму»? На Гаити – землетрясение, потом эпидемия холеры, потом ураган. А ты была там и все это видела.

– В твоем описании получается типичный халтурный боевик с катастрофами – то, чего я боюсь больше всего.

Мелисса небрежно взмахнула рукой – обычный жест, если Рейчел касалась темы, в которой Мелисса не разбиралась и не хотела разбираться.

В таких случаях Рейчел спрашивала себя, почему она продолжает дружить с Мелиссой. Та придавала всяким пустякам такое же значение, какое другие придают вещам серьезным и глубоким, и могла посмеяться над попыткой рассмотреть вопрос во всей сложности, считая это полной ерундой. Но за последние несколько лет Рейчел растеряла почти всех друзей и боялась, что скоро их не останется совсем. Приходилось выслушивать, пусть и вполуха, рассуждения Мелиссы о ее книге и сплетни о том, кто кого имеет на студии, в прямом и переносном смысле.

Она вставляла в нужных местах «О-о!», «Надо же» и «Не может быть», но не могла прогнать из головы замечания Мелиссы о Брайане, и это раздражало ее. Утром она проснулась в великолепном настроении, и ей хотелось сохранить его, хотелось счастья длиной в день. Под счастьем она понимала не дурацкий шумный успех победительницы конкурса красоты или вдохновенную страсть религиозного фанатика, а простое, честно заработанное счастье скромного человека, который провел уик-энд, стараясь победить свои страхи с помощью любящего, хотя и чересчур занятого супруга.

Завтра – ладно, завтра сомнение, глухое отчаяние и скука снова примутся грызть ее, и пускай. Но сегодня, в этот раскисший туманный день, Рейчел не хотела раскисать сама. А Мелисса, похоже, собралась загасить вспыхнувшую в ней жизненную искру.

Мелисса хотела взять еще выпивки, но Рейчел отказалась под тем предлогом, что у нее назначен прием у парикмахера на Ньюбери-стрит. Мелисса явно не поверила, но это ее не слишком волновало. Дождь тем временем утих, превратившись в легкую морось, и Рейчел решила прогуляться по Паблик-Гарден до Чарльза, затем по берегу до пешеходного моста, перейти реку и вернуться домой по Кларендон-стрит. Хотелось вдохнуть запах влажной земли и в неменьшей мере мокрого асфальта. В такую погоду в районе Бэк-Бэй легко было представить себе, что ты в Париже, Лондоне или Мадриде, почувствовать связь со всем миром.

Мелисса осталась в ресторане, чтобы сделать «последний глоток», они расцеловались в щеки, и Рейчел вышла на улицу. Повернув направо, она пошла по Сент-Джеймс-авеню. Шагая вдоль отеля, она видела его отражение в стенах башни Хэнкока, видела и себя в дальнем конце левой панели, как часть зеркального триптиха. В левой панели отражался преимущественно тротуар, по краю которого шла Рейчел, а за ней в отражение втягивалась цепочка автомобилей. Средняя панель представляла – в наклонном виде – большой старый отель, а третья – совсем маленький переулок между отелем и башней. Переулок был таким узким, что люди если и замечали его, то принимали за проход для пешеходов. Заезжали туда по большей части, если не исключительно, грузовики служб доставки. Сейчас у двойных дверей в дальнем конце отеля был припаркован задом фургон из прачечной, а позади башни Хэнкока стоял на холостом ходу черный «шевроле-сабёрбан», подмешивая свои выхлопные газы к пару из канализационной решетки. Пронизывая эту смесь, дождь приобретал серебристый оттенок.

Из дверей башни Хэнкока вышел Брайан. Он направился к «шевроле» и открыл заднюю дверь. Конечно, этот человек не мог быть Брайаном: тот летел в Лондон и сейчас болтался в воздухе где-то над Атлантикой.

Но это был Брайан – с его подбородком, начавшим раздаваться с приближением сорокалетия, и его копной черных волос, падающих на лоб, в той же одежде, в которой он утром вышел из дома: плащ свободного покроя поверх черного пуловера.

Рейчел хотела окликнуть его, но ее остановило что-то в выражении лица. Такого она никогда не видела у Брайана – безжалостное и одновременно отчаянное. Нет, конечно, это лицо не могло быть тем самым, которое обращалось в ее сторону по ночам. Размытое и преломленное отражение ее мужа забралось в «шевроле». Когда Рейчел дошла до угла, отражение автомобиля превратилось в реальный автомобиль с тонированными стеклами, прокативший мимо нее и свернувший на Сент-Джеймс-авеню. Рейчел стояла, разинув рот и провожая взглядом машину, которая перестроилась в средний ряд, проехала перекресток с Дартмут-стрит и спустилась по съезду развязки в темный туннель, чтобы выехать на Массачусетскую автомагистраль. Там, в темном туннеле, она и пропала, заслоненная другими машинами.

Рейчел долго стояла на том же месте. Дождь опять усилился. Струи воды колотили по зонту, ударялись о тротуар, поливали икры и лодыжки.

– Брайан, – наконец произнесла Рейчел.

– Брайан? – повторила она, теперь уже вопросительно.

Она пошла домой кратчайшим путем, убеждая себя, что в мире полно людей, похожих один на другого как две капли воды. А тут она даже не могла сказать, насколько большим было сходство, так как видела лишь отражение. К тому же отражение преломлялось в зеркальной стене, омываемой дождем. Если бы он не сел в машину сразу и Рейчел успела бы дойти до угла и как следует разглядеть, она, возможно, поняла бы, что это не Брайан. Нет едва заметной шишки на переносице, или губы не такие полные, или глаза карие, а не голубые. Нет россыпи пятнышек под скулами, таких бледных, что разглядеть их можно было только тогда, когда ты придвинешься достаточно близко, чтобы поцеловать их. Этот мужчина, возможно, улыбнулся бы нерешительно, удивляясь, почему женщина стоит под дождем и пялится на него, и решил бы, что у нее не все в порядке с головой. Может быть, на его не вполне брайановском лице отразилось бы узнавание, и он подумал бы: «Да ведь это та женщина с Шестого канала, которая съехала с катушек в прямом эфире!» А может быть, он совсем не заметил бы ее. Сел бы в машину и уехал. В общем-то, так ведь и произошло.

Дело в том, что у Брайана был двойник, Скотт Пфайфер из Графтона, штат Вермонт. И вот уже несколько лет Брайан и Рейчел порой вспоминали о нем.

Когда Брайан учился на первом курсе Университета Брауна, все говорили ему, что в пиццерии работает парнишка его возраста, удивительно похожий на него. Брайан решил увидеть его собственными глазами, занял пост около пиццерии, и наконец его двойник вышел из дверей, неся стопку коробок в красной кожаной сумке с подогревом. Брайан отошел в сторону, а Скотт забрался в белый фургон с трафаретной надписью на дверях «Пицца на дом» и двинулся в сторону Федерал-Хилл – развозить гостинцы. Брайан не мог внятно объяснить, почему он ни разу не подошел к Скотту, чтобы познакомиться. Вместо этого, по его признанию, он стал «типа следить» за ним.