Я не сводил с нее взгляда в ожидании продолжения, несмотря на то что эрекция с трудом позволяла сконцентрироваться на словах.

Она сглотнула и посмотрела мне в глаза.

– Сестра умерла еще до моего рождения. Меня зачали вскоре после ее смерти. Судя по тому, что я помню, вначале все было неплохо, но, когда мне исполнилось четыре, отца отправили в больницу. Для душевнобольных.

Я снова провел руками по ее бедрам – вниз и вверх, давая ей понять, что слушаю. По правде говоря, мне был важен сам факт, что она открывалась мне, а не содержание рассказа.

Я все равно это уже знал.

– Он никак не мог примириться со смертью сестры и в конечном итоге начал терять связь с реальностью. Пробыл в больнице много лет. Зимой в выпускном классе я, как обычно, пошла проведать его. Но он психанул, схватил ножницы и порезал меня. – Она провела большим пальцем по длинному косому шраму на внутренней стороне запястья.

Я замер.

– Почему?

Я не видел у нее на руках никаких бинтов или пластырей. Но ведь тогда была зима – рану можно было спрятать под длинными рукавами.

Она пожала плечами:

– Кто знает?

Я выпрямился, подтянув ее еще ближе к себе.

– Так почему тебя называют инициалами твоей сестры?

– Ну, именно так мы и поняли, что у отца что-то не в порядке с головой, – кивнула она. – Он начал называть меня Кейси, думая, что я – это моя сестра. Сначала мы пытались поправлять его, но от этого становилось только хуже. Поэтому мать начала называть меня Кейси в его присутствии, чтобы избежать этих припадков.

Черт возьми, четырехлетней малышке пришлось через все это пройти. Она, наверное, была так растеряна.

– В конце концов, – продолжала она, – все привыкли меня так называть. Когда отцу было лучше, он ненадолго приезжал домой, и мы продолжали эту игру дома. Вот и вошло в привычку.

Я сжал зубы.

Девочка по имени Кейси Картер умерла, а женщине, сидевшей у меня на коленях, приходилось жить в этой лжи. Я был взбешен. Она могла бы стать другой. Могла бы полюбить себя и не делать того, чего требовали от нее бойфренд или родители. Но нет, Кейси была боязливой, робкой и неуверенной в себе. Во всяком случае, до недавних пор.

– Какое же твое настоящее имя?

Она улыбнулась.

– Ты будешь смеяться.

– Я не буду над тобой смеяться, – заверил ее я. – Больше не буду.

Она закатила глаза, а потом устало вздохнула, съежилась и смущенно посмотрела на меня.

– Джульетта. Джульетта Эдриан Картер. Мой отец любил Шекспира, поэтому назвал мою сестру в честь героини из «Укрощения строптивой», а меня – в честь… Ну, ты и так понял.

Я прильнул к ее шее:

– Джульетта.

Я почувствовал, как она задрожала всем телом, и, запустив пальцы в ее волосы, стал покусывать мочку уха, упиваясь запахом.

– Джекс, я не могу, – выдохнула она, положив руки мне на грудь. – Я… – она запнулась. – Не то чтобы ты был мне неприятен, но это плохая идея. Как бы я ни хотела поддаться искушению, я не могу быть такой девушкой.

– Какой такой?

– Девушкой на одну ночь. – Она смотрела на меня.

Я сжал ее футболку в кулаках. Так вот, значит, что, по ее мнению, мне было нужно?

Мой голос зазвучал жестче.

– С чего ты взяла, что будешь девушкой на одну ночь?

– Потому что ты брат Джареда Трента. Потому что ты молод. К чему тебе хотеть большего? – спросила она мягко. – Я не пытаюсь тебя задеть, пойми! Ты мне не безразличен. Мне нравится бывать с тобой… Просто я не готова. – Поджав губы, она начала вставать, но я удержал ее.

– Не готова к чему? – процедил я.

Меня всерьез начинали бесить ее предположения и то, что она сравнила меня с Джаредом. Всего две минуты назад она страстно обнимала меня руками и ногами.

Кейси вопросительно подняла брови.

– К этому. – Засунув руку мне в карман, она вытащила нож. – Он втыкался мне в ногу с тех самых пор, как мы сели. Зачем тебе столько компьютеров? Почему копы все спускают тебе с рук? Чем ты зарабатываешь на жизнь? И почему ты носишь с собой нож, Джекс?

При виде ее гнева мною овладел азарт. С каждой минутой она становилась смелее. Я ответил ей с ухмылочкой:

– Потому что это бесшумно.

И едва не рассмеялся над тем, как она изогнула бровь. Она спросила, почему я ношу с собой нож, а объяснил, почему ношу нож, а не пистолет.

Кейси отвела взгляд, но я заметил, как она раздосадована. Она поднесла нож к лицу, рассматривая его. Нажала на кнопку, и лезвие выскочило прямо между нами. Не успел я подумать о том, что она делает, как Кейси направила лезвие в мою сторону, и я резко отпрянул назад.

– Думаешь, я тебя боюсь? – насмешливо спросила она и поднесла лезвие к моей шее, играя со мной.

Я издал удивленный смешок. Сердце гулко стучало. Что-то новенькое!

Ответив на ее победоносную улыбку, я подался вперед и уперся в лезвие, почувствовав острый холодный металл на шее.

– Хочешь поиграть? Ты не знаешь, как играть по моим правилам, Джульетта.

С этими словами я выхватил нож из ее дрожащей руки и одним движением разрезал ее футболку надвое ровно посередине.

– Джекс! – вскрикнула она. Я бросил нож на пол. – Что ты делаешь?

Обхватив ее за талию, я поднялся и поставил прямо перед окном, которое выходило на задний двор, гле было полно народу. Прижав к себе ее трепещущее тело, прорычал на ухо:

– Господи, Джульетта. Ты думаешь, я просто хочу потрахаться? Думаешь, я весь такой скрытный и загадочный, потому что это мой способ затащить женщину в постель? Да? – напирал я. – Нет, детка. Я мог бы трахнуть десять разных девушек сегодня, если бы захотел. Но я не хочу.

Она дрожала и пыталась вывернуться, напуганная тем, что нас могут увидеть с улицы.

– Так чего же ты хочешь? Если не секса на одну ночь?

В глазах у меня жгло, я закрыл их и зарылся губами в ее волосы.

– Я хочу запугать тебя, – сознался я. – Хочу ранить тебя, не пролив и капли крови. Хочу сломать тебя. – Я притянул ее к себе. – А потом трахнуть.

С того самого момента, как я положил на нее глаз, мне хотелось вытащить ее из панциря. Хотелось увидеть, как она потеряет контроль, подчинить себе. Я не знал, сколько это может продлиться, но одной ночью все точно не ограничится.

Однако я знал, что это не навсегда.

Ее дыхание замедлилось; застыв, она смотрела в окно. Стоя у нее за спиной, я начал снимать с нее футболку, которую она придерживала на груди.

– Джекс, – жалобно произнесла она, повернув ко мне лицо. – Они нас видят.