Учти, благодарности мы уже в книгу написали. Все понял?

— Все.

— Ну иди, готовься. И не забудь: если что не так скажешь, будешь потом всю ночь в котле с супом цыпленка изображать.

На другой день в ресторане переполох. Действительно, большие люди приехали. Официанты все туда-сюда бегают. Продукты хорошие завезли. Ну и я, конечно, постарался, все как следует приготовил. Часа два у них обед шел, потом приходят за мной.

— Иди, — говорят, — президент с тобой на десерт разговаривать будет. Жить хочешь — лишнего не болтай.

Подхожу к столу, там их человек десять сидит. В центре президент. Поблагодарил за хороший обед и говорит:

— Расскажите, как живется-можется?

Я говорю:

— А мы про как можется не договаривались. Вы должны спросить, откуда продукты.

Президент посмеялся и говорит:

— Ну что ж, расскажите, откуда продукты.

Я говорю:

— Известное дело, продукты все с рынка, раз вы приехали.

— А обычно?

Я говорю:

— А обычно из магазина.

Директор такую мину скорчил, будто губу прикусил.

Я говорю:

— Там на рынке магазин есть, оттуда и берем.

Директор только в улыбке расплылся, как я дальше:

— Хорошее мясо частникам продают, а остатки в этот магазин.

Директор аж за голову схватился.

— Так что, — говорю, — все с рынка, как договаривались.

— Ну что ж, — говорит президент, — это интересно, а зарплата у вас какая?

Я говорю:

— Зарплата у нас хорошая, — директор расплылся, — хорошая, — говорю, — но маленькая.

Президент говорит:

— А что же вы не уходите?

Я говорю:

— Погодите, вы еще должны про условия работы спросить.

— Ну что ж, — он говорит, — и каковы же ваши условия работы?

Я говорю:

— Условия хорошие, у плиты не холодно, тепло, как в Африке. Оборудование отлаженное. Вот как его отладили в восемьдесят пятом году, так оно и работает. Душа нет, поэтому начальство кого выберет, того и везет в баню.

Президент говорит:

— И кого же оно выберет?

— А все время почему-то выбирают Зинку-буфетчицу.

— Да, — говорит президент, — а как же посетители ресторана, довольны ли обслуживанием?

— Еще как довольны. Один клиент даже, когда из больницы выписался, приезжал, благодарил. Спасибо, говорит, что отравили не насмерть.

— Да, — говорит президент, — хороший ресторанчик. Что же это здесь такое творится, придется разбираться.

Я говорю:

— Пока вы с ними разбираться будете, они из меня цыпленка табака сделают и в супе плавать заставят.

— Нет, — говорит президент, — разбираться будем прямо сейчас, а вас переведем на другую работу.

— Ага, — говорю, — я знаю, покойником на кладбище.

— Нет, — говорит президент, — вы нам еще в ресторане нужны.

Вот так и стал я директором ресторана. И оборудование нам поменяли. И мясо мы берем теперь на рынке. Душа, правда, пока что у нас нет, и поэтому в баню буфетчицу Зинку я теперь сам вожу.

ГЛАВА II

ДРАМАТУРГИЯ

Самоубийцы

(Пьеса)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

А. — Актер

Б. — Бухгалтер

I действие

На сцене четырнадцатый этаж жилого дома. Вечер. Видим два окна и карниз между ними. Оба окна открыты и освещены. В левом свет неярок. Правое сияет. Из правого окна слышны шум, музыка, голоса женщин и мужчин.

На подоконник левого окна взбирается человек лет тридцати. Его нельзя назвать красивым. Но и некрасивым тоже назвать трудно. Он обычный. И костюм на нем обычный. Аккуратно выглаженные брюки. Светлая рубашка с широким воротом. Мимо такого человека пройдешь на улице, и не возникнет желания оглянуться и рассмотреть его внимательней. Человек стоит на подоконнике, зажмурив глаза, и вот-вот бросится вниз. Но, видно, не решается это сделать, открывает глаза и, держась за раму, продвигается по карнизу. Прижался спиной к стене и отпустил руку. Вероятно, ему трудно броситься сразу, но в то же время он всерьез решил покончить с собой и боится смалодушничать, поэтому и перешел на карниз. Оттуда дорога назад, в комнату, будет труднее.

Б. — Вот и все, — сказал, будто подумал про себя человек. — Теперь будем прощаться. Прощай, моя комната, прощай, окно, прощайте, ночь, ветер, огни, улицы и дома. Солнце, прощай, я больше никогда не увижу тебя. Какое чудовищное слово «никогда». Мы его часто употребляем и, как правило, неверно. Но теперь оно, кажется, на своем месте. Прощайте, дорогой начальник. Я редко вас подводил, а теперь придется подвести. Я не смогу хорошо сделать свой годовой отчет. И плохо не смогу. Потому что не смогу его сделать никак. Если бы вы были в состоянии прислать мне данные туда, я, может быть, нашел способ выслать вам отчет в срок. Но для этого вам нужно найти специального курьера. Где его сейчас найдешь? Кому сегодня нужно работать курьером? Тем более на такие расстояния. Вам будет легче найти другого бухгалтера. И вы его найдете.

Прощайте, занавески, милые прозрачные занавески. Вы дали мне образ неуловимый и расплывчатый. Вы были экраном моей любимой кинокартины. А она прекрасной киноактрисой. Героиней моего романа. Несбывшегося, непрочитанного романа. Не романа, а предисловия.

Человек замолчал от переполнившей его грусти и стоял так. неподвижно. до тех пор. пока из соседнего окна не высунулся второй человек. Движения его решительны. Одет он ярко. Лицо его можно назвать красивым и в равной степени можно считать его некрасивым. Но оно привлекательно своей необычностью. И его трудно не заметить. Человек, воровато оглядываясь назад, выбрался на карниз и. не замечая присутствия первого, начинает с пафосом произносить свой монолог.

А. — Наконец-то я освобожусь от вас. Я рассчитаюсь за все. Прощайте, любившие меня. Я отрекаюсь от