свидетельствуют о том, что вы иного мнения о девушке. Реакция человека может сказать больше, чем слова. Если бы я спросил, какого вы мнения о мисс Мэри Рутвен, вы или вообще не проронили бы ни слова, или послали бы меня ко всем чертям. Я тоже не считаю мисс Мэри девицей легкого поведения. Более того, я знаю, что она не такая. Я считаю ее милым ребенком, действительно считаю ее отличной девушкой.

– Уж конечно, – в голосе зазвучали горькие нотки, но в глазах я впервые уловил нечто похожее на удивление. – Именно поэтому вы и напугали ее до смерти в то утро.

– Весьма сожалею об этом, искренне сожалею. Но поверьте, у меня не было другого выхода, Кеннеди. Не было выхода, хотя совершенно не по той причине, которую принимаете в расчет лично вы или любой из банды убийц, находящейся в этом доме, – я налил в стакан остатки виски, посмотрел, на него долгим пристальным взглядом и бросил ему пистолет.

– Полагаю, нам есть о чем поговорить.

Он был явно удивлен, но, несмотря на это, его реакция оказалась быстрой, очень быстрой. Кеннеди схватил пистолет, осмотрел его, взглянул на меня так, словно решал, делать ему ставку на меня или нет. Он явно колебался. Потом пожал плечами и слабо улыбнулся.

– Не думаю, что пара новых пятен машинного масла причинит какой-то вред моей простыне, – он сунул пистолет под подушку, подошел к столу, протянул мне стакан с виски и, стоя, ждал, когда я заговорю.

– Возможно, вы думаете, что Тальбот решил воспользоваться шансом. Но это не так. Я собственными ушами слышал, Вилэнд пытался убедить генерала и Мэри избавиться от вас. Я понял, что вы потенциальная угроза для Вилэнда, генерала и всех остальных. Из того, что мне довелось услышать, понял, что вы не в курсе тех делишек, которыми они занимаются. А вам следует знать, что здесь творятся какие-то странные дела.

– Я всего-навсего шофер. И что же они сказали Вилэнду, услышав его предложение? – он произнес слово «Вилэнд» так, что мне стало ясно: он не симпатизирует ему.

– Они начисто отказались.

Кеннеди был доволен, но старался не показать этого. Правда, ему не удалось.

– Я слышал, что не так давно вы оказали семейству Рутвен большую услугу: разделались с двумя головорезами, которые пытались похитить мисс Мэри.

– Мне просто повезло.

Там, где требовались мгновенная реакция и сила, подумал я, ему всегда должно везти.

– Когда-то я был телохранителем, а не шофером. Мисс Мэри – лакомый кусочек для каждого хулигана в стране, которому кажется, что он запросто может отхватить миллион. Но теперь я уже не телохранитель, – резко сказал он.

– Я видел человека, который сменил вас. Его называют Валентине.

– Валентине? – он усмехнулся. – Его имя Эль Грундер. Но имя Валентине подходит больше. Слышал, что вы повредили ему руку?

– А он мне ногу, превратив ее в сплошной черно-пурпурный синяк, – я ожидающе посмотрел на него. – Вы забыли, что говорите с убийцей, Кеннеди?

– Вы не убийца, – ровным голосом ответил он. Наступила длинная пауза. Потом он отвел от меня взгляд и уставился в пол.

– А как насчет патрульного Доннелли? – спросил я.

Он молча кивнул.

– Доннелли жив и здоров, – сказал я. – Правда ему пришлось потратить несколько минут на то, чтобы смыть с брюк следы пороха, что же касается всего остального, то он не пострадал.

– Значит, это фальсификация? – тихо спросил Кеннеди.

– Вы прочли обо мне в газетах, – я махнул рукой в сторону стоящего в углу стенда для газет и журналов. На обложке нового журнала опять напечатали мое фото, и эта фотография была еще хуже, чем предыдущая. – Кое-что вам рассказала Мэри. Некоторое из того, что вы слышали и читали обо мне, – правда, а некоторое – бессовестная ложь. Мое имя действительно Джон Тальбот, и я, как объявили в суде, специалист по поднятию со дна моря затонувших кораблей. Если не считать Бомбея, то я был во всех местах, которые упоминались. Хотя время моего пребывания указано не точно. Но я никогда не занимался какого-либо рода преступной деятельностью. Что же касается Вилэнда, а возможно, и генерала, а вполне возможно, и их обоих, то они действительно преступники, по которым давно плачет тюрьма. Они разослали телеграммы своим агентам в Голландии, Англии и Венесуэле, в которых просили проверить мою подноготную. Со всеми этими тремя странами генерала связывают вполне определенные интересы, я имею в виду нефть. Данные, которые они получили на мой счет, вполне удовлетворили генерала. Мы потратили очень много времени на создание достоверной легенды.

– Откуда вам известно, что они разослали телеграммы в эти страны?

– Каждая телеграмма, отправляемая за рубеж из Марбл-Спрингса за последние два месяца, тщательно проверялась. Все телеграммы отправлялись от имени генерала и были закодированы. Это дело вполне легальное. В Вашингтоне недалеко от почты живет один старичок. Гений в том, что касается расшифровки кодов. Он сказал, что расшифровать код генерала – детское дело. Это, конечно, с его точки зрения.

Эффект от выпитого виски начал проходить. Было ощущение, что я погружен в холодную мокрую трясину.

– Я должен был проникнуть в этот дом. До сегодняшнего дня мы работали вслепую. Не буду сейчас вдаваться в пространные объяснения. Мы знали, что генералу очень нужен эксперт по поднятию со дна моря затонувших кораблей.

– Вы сказали «мы»? – Кеннеди все еще не доверял мне.

– Да. Я имею в виду своих друзей. Не тревожьтесь, Кеннеди, на моей стороне законы всех стран и народов. Участвуя в этом деле, я не преследую никаких личных интересов. Мы должны были подключить к этой операции дочь генерала, чтобы заставить его проглотить наживку. Она, конечно, не в курсе истинной стороны дела. Судья Моллисон находится в дружеских отношениях с семьей генерала, и мне удалось убедить его пригласить Мэри на обед. Но перед обедом она должна была заехать в суд и подождать, пока он окончит рассмотрение последнего дела.

– Неужели и судья Моллисон тоже занимается этим делом?

– Да. У вас здесь есть телефон и телефонный справочник. Может, хотите позвонить ему?

Он покачал головой.

– Моллисон знает. Он и еще дюжина копов в курсе дела. Со всех взята подписка о неразглашении. Все они знают: одно лишнее слово, один неверный шаг – и работы не оберешься. Единственный человек, не являющийся представителем закона, которому кое-что известно, – хирург, который якобы оперировал Доннели и затем подписал свидетельство о его смерти. Хирург – человек с преувеличенным представлением о профессиональной чести, но в конце концов мне удалось уговорить его пойти на обман.

– Значит,