революцию в психоанализе. Раньше клиент ложился на кушетку, терапевт от него отворачивался и даже не смотрел, а только слушал, и с его телом у врача не было вообще никаких контактов. А после того как Райх доказал свою теорию, специалисты поняли: если внимательно следить за телом, анализировать его действия и его состояние, — терапия даст двойной эффект. Работа пойдет значительно быстрее; психолог сможет не только услышать о проблеме, но и увидеть, откуда именно она идет.

Простой пример. Приходит на терапию женщина. Ей 40 лет, у нее семья: муж, который не работает; двое детей, которые не учатся ни фига и не помогают ей по дому; есть еще мама, сидящая на пенсии и выносящая ей мозг; есть еще работа, бытовые вопросы и масса всяких проблем. И у этой женщины болит спина. Просто бешено болит, в районе лопаток и шеи. Она ходит на массажи, к остеопатам, к докторам — ей ничего не помогает, спина болит все сильнее. В процессе телесно-ориентированной терапии специалист разбирается с ее проблемой и показывает ей очень четко, почему болит и почему именно спина. Потому что на своей многострадальной спине она тащит всех и вся. Все вышеперечисленные граждане сели ей на шею и свесили ножки. И ей очень тяжело, она морально устала тащить этот груз, а в физическом плане эта усталость и выражается болями в спине. Это не такой уж и редкий случай. И с такими пациентами отлично работает одно упражнение. Психолог спрашивает: «Как вы думаете, сколько человек вы способны унести на себе?» И проводит эксперимент. Женщина ложится на пол на живот, и на нее начинают класть людей. Одного, сверху второго, потом третьего. И все время спрашивают: «Как вы думаете, выдержите еще?» И женщина терпит. Есть такие мощные люди, на которых можно сверху уложить 6–7 человек, прежде чем они начинают орать «хватит!» И это очень показательно: клиент лежит, абсолютно раздавленный непосильным весом, но терпит зачем-то. А после этого эксперимента, наглядно показывающего, сколько человек он на себе тащит, — он наконец-то осознает, что же творит с собственной жизнью и собственным телом. Он перестает отвечать за всех и вся, отдает домочадцам в руки ответственность за самих себя. И тут же спина перестает болеть. Или есть практика, во время которой с пациента снимают ошейник, надетый на него любящей мамой. Мамой, которая однажды сказала: «Я дала тебе жизнь — теперь ты мне должна по гроб жизни. И ты будешь вечно со мной: присматривать, опекать, выполнять все мои требования, потому что ты мне обязана!» И вот женщине 45, а у нее до сих пор на шее мамин ошейник. Терапевт его снимает. Прямо вот физически берет и снимает. Также эта терапия может помочь человеку тверже встать на ноги. В фигуральном и в прямом смысле. Потому что люди, нетвердо стоящие на земле в метафорическом плане, — они часто и физически не очень уверенно чувствуют себя в пространстве: постоянно спотыкаются и падают, вечно ходят в синяках и ссадинах. Терапевт в состоянии поменять это, научить человека заземляться: в прямом и переносном смысле.

Эксперименты — это прекрасно, но принуждение в сексе — табу. Никогда не занимайтесь сексом, которым вы заниматься не хотите.

Если говорить о хорошем сексе, то и тут телесная терапия бывает очень даже востребована. В течение жизни человек обрастает тучей самых разных комплексов. Он приходит в этот мир полным энергии, любознательным и непосредственным, но по мере роста и взросления весь покрывается разного рода блоками. В том числе и сексуальными. Ему объясняют, что нельзя мастурбировать; что не надо вилять попой, потому что это некрасиво; что сексом заниматься — это плохо: накажет Бог или в крайнем случае мама. А если к этим психологическим блокам присоединяются телесные наказания — тут пиши пропало. Человек начинает воспринимать свое тело только как источник бесконечной боли, унижения и каких-то нескончаемых проблем. И понимает, что нельзя шевелиться, иначе будет больно и тяжело. Лучше лечь на диван и что-то съесть — и вот тогда наступят радость и счастье. Энергия в таком теле отсутствует напрочь: она перекрывается всеми этими блоками, они не дают ей свободно течь. В результате человек начинает стремительно стареть: взгляд тускнеет, ему ничего не хочется — только бы поскорее дожить до пенсии, когда можно ничего не хотеть уже с полным на то правом. Когда уже можно, наконец, позволить себе просто медленно умирать.

Для наших с вами соотечественников такие проявления очень характерны. В телесной терапии есть даже такое понятие «русское тело». Это про то, что верхняя часть тела не в курсе, что там делает нижняя, а нижняя находится без движения, потому что туда не доходят импульсы сверху. Все каналы напрочь перекрыты. Низ живота — а значит, и тема секса — у нас забит полностью. И это связано в том числе и с нашими вековыми традициями. Во-первых, благодаря религиозным запретам, довлеющим над нами веками. Во-вторых, благодаря Советскому Союзу, когда мы были не мужчинами и женщинами, а товарищами. И все это время тема секса фигурировала только в контексте размножения, а никак не удовольствия. Немало поспособствовала возникновению «русского тела» и жуткая карательная медицина. Все, что касалось гинекологии и женского здоровья, представляло собой одну большую пыточную камеру. Все эти аборты без обезболивания, большей частью подпольные; отсутствие предохранения; постоянное унижение, через которое проходила любая роженица в роддоме, где чувствовала себя в лучшем случае куском мяса, на которое все орали: «Трахаться, значит, тебе было не больно, а рожать, видите ли, больно?!» Что можно было сделать, чтобы не сойти с ума? Собственное тело покинуть нельзя. Умереть на этом гинекологическом кресле усилием воли тоже нельзя. Значит, надо сделать так, чтобы ничего не чувствовать. И вот женщины нашей страны постепенно умерщвляли себя, убивали чувство собственного тела, ставили запреты на импульсы, проводимые оттуда, снизу — в мозг. Переставали чувствовать боль физическую и душевную, но и тепло, удовольствие, положительные импульсы от тела тоже не воспринимали. В результате получалась идеальная ничего не чувствующая машина. Наше тело куда-то там шло; как-то там, неизвестно как, занималось сексом; как-то размножалось — главное было; не чувствовать как. Тогда был шанс, что не будет так больно. Чувства из наших тел вытравливались поколениями. У одних женщин с выключенным из жизни тазом — рождались другие, а те, вырастая, рожали себе подобных. И повторяли как мантру: «Только не виляй задницей! Только не занимайся сексом. Там боль. Там