САНТЬЯГО МУТИС. «Сто лет одиночества» я прочитал в средней школе, для меня это было настоящее откровение. Не в смысле литературы, а потому что он в таких подробностях описывает страну, в которой ты живешь. Не помню, сколько лет мне тогда было — наверное, пятнадцать или шестнадцать, — скажу только, когда читал, рождалась отчетливая мысль: «Нет, Колумбия — это совсем не то, что Богота». Колумбия отдельно от нее существует, живет своей жизнью, наполненной чудесами. Он показал другую жизнь, ту, к которой жители Боготы — а я оттуда — не испытывали уважения.

ГРЕГОРИ РАБАССА. Работая над переводом «Ста лет одиночества», я одновременно вел курс по Сервантесу. И четко видел в повествовании — разумеется, там не было дословных совпадений — ту же манеру, что у Сервантеса. Возьми любое предложение из абзаца, и оно оборачивается иносказанием. Да, Габо и Сервантесу это свойственно. Кроме того, Макондо — вымышленное место, и нечто подобное использовал и Сервантес. Возможно, у него это более завуалировано — мы видим такое, например, когда герцог и герцогиня обещают подарить Санчо Пансе остров и тонко обыгрывают эту свою шутку. Вот откуда проистекают «Сто лет одиночества». Если хочешь написать роман, то лучше всего будет сперва прочесть «Дон Кихота».

КИКЕ СКОПЕЛЬ. И теперь они смеют сравнивать «Сто лет» с «Дон Кихотом».

ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. В Аракатаке примерно пять тысяч жителей. Сколько точно, не знаю, но очень многие из них прочитали роман.

И само собой, когда человек читает о том, что ему знакомо, узнаваемо, это вызывает у него больше эмоций, сильнее затрагивает. Возможно, кто-то далекий от этих реалий воспринял бы текст больше разумом, чем эмоциями. Но я имею в виду ситуацию, когда читающий сразу узнает и этот городишко, и местность, и людей, верно ведь? В этом случае восприятие более эмоциональное, даже сентиментальное, если хотите… Людей из тех мест многие описанные в романе вещи не удивляют; я главным образом говорю о людях с побережья. Знаете, это у нас в крови — преувеличивать многое, сгущать краски, и мы порой такие вещи говорим, много разного эдакого, что, в общем-то… Вот я и думаю, что местная публика подобное естественнее воспринимает.

Давайте-ка я на салфетке нарисую, что где. Смотрите, это у нас побережье: здесь река Магдалена, здесь Барранкилья, так? Санта-Марта вот тут. А здесь пролегают хребты Сьерра-Невады. Теперь Аракатака — она в пятидесяти милях к югу. В отрогах Сьерра-Невады. Вот река Магдалена. Здесь городок Фундасьон, а от него идет дорога на Букарамангу и дальше вглубь страны. Видите? Момпокс, следовательно, тут располагается — ну, более или менее, на берегах Магдалены, она здесь протекает. Вот департамент Атлантико и департамент Боливар. Риоача там.

Посмотрим на «Сто лет одиночества»: вот они, эти места, от реки Магдалена к востоку, к северо-восточной части побережья. То есть район Санта-Марты, Сьенага, банановые плантации и потом — от Сьерра-Невады до Риоачи, откуда основатели Макондо как раз и пришли. Вы же знаете, что Аурелиано Буэндиа в Гуахире убил Пруденсио Агилара, после чего случилось нечто вроде исхода, и те, кто ушел, и есть основатели Макондо. Эту историю он позаимствовал из жизни своего деда.

ПАТРИСИЯ КАСТАНЬО. Мы с его биографом Джеральдом Мартином отдельную поездку организовали, чтобы воспроизвести тот переход из «Ста лет одиночества»; мы двигались от Майкао в сторону Барранкаса — это в Гуахире, и сегодня Барранкас имеет важное значение, потому что рядом располагается крупное угольное месторождение Эль-Серрехон. В те времена там тоже, видимо, что-то подобное существовало, не зря же полковник Маркес из Риоачи переехал в Барранкас. Думаю, это были бывшие колонизированные территории, их только осваивали, как, скажем, у нас в свое время осваивали фронтир[75]. Должно быть, в Барранкасе тогда разводили много крупного рогатого скота — ну, я так думаю. Туда мы и поехали в поисках сведений об истории их семьи, о приезде полковника Маркеса в Барранкас. Донья Транкилина не сразу с ним приехала, он один сначала отправился. Потом уже донья Транкилина последовала за ним в Барранкас, и они обосновались в собственном доме, но к тому времени через полковника уже прошла длинная вереница любовниц (он, судя по всему, был неуемным по части женщин). И есть предположение, что одной из его любовниц стала мать Медардо — женщина, как говорится, достаточно свободных нравов.

Мы расспросили массу людей в городке — тех, кто родственниками им приходится или знает ту давнюю историю. Оказалось, что и сама история, и ее связь с городом очень живы и ярки в памяти людей. Там вообще все довольно любопытно получилось. Познакомились мы с одним старичком, махоньким таким, дряхлым, так он сказал, что своими глазами видел, как Медардо умер. Он был тогда мальчишкой лет семи или восьми и в тот день шел по поручению, что-то кому-то нес. На углу улицы он оказался ровно в тот момент, когда полковник Маркес выстрелил из своего револьвера в Медардо. И знаете, что восхитительно в традиции устного пересказа историй? В Барранкасе мы вечером вышли на улицу, сели на скамейку — у них, знаете, скамейки такие забавные, туда-сюда раскачиваются, — и подбегает к нам внучка одной матроны, с которой мы уже беседовали, и говорит: «Мой дедушка рассказывал мне, как та смерть случилась». И прямо тут же, посреди улицы, складно, как заправский рассказчик, принимается живописать о тех событиях; вы себе представить не можете, какой это был восторг.

Не знаю, почему я тогда не взяла с собой фотокамеру. Скорее всего, потому что в то время фотоаппараты очень тяжелыми были. А девчушка рассказывает: «Тем временем полковник Маркес поджидал Медардо. Он знал, что он появится, — в тот день устраивали праздник в честь святой Девы, покровительницы города…» Медардо жил на ферме. «Медардо должен был прийти с кормом для скотины, потому что собирался несколько дней провести здесь на празднике. И полковник ему сказал: „Я должен убить тебя, Медардо“». А Медардо что-то такое про пулю чести ответил, не помню уже. Однако девочка описывала событие так, словно оно вчера случилось. Думаю, все это у Джерри в книге есть, но на меня сильное впечатление произвела сама эта традиция — из уст в уста передавать истории прошлого. Девчушка эта. Она будто из драмы Эврипида отрывок декламировала, заучила и наизусть шпарила. Я в полном потрясении, потому что та история году в 1907-м произошла, и поди ж ты, о ней по сию пору в городе живые воспоминания хранятся, хотя на дворе уже 1993 год.

ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. Конечно, в Аракатаке очень жарко, но не будем забывать, что город лежит в отрогах гор Сьерра-Невады. И река там несет «свои прозрачные воды по ложу из белых отполированных камней, огромных, как доисторические яйца»[76], как он пишет в «Сто лет одиночества». Почему? Потому что река спускается с заснеженных горных вершин Кристобаль-Колон и Симон-Боливар. Это река Фрио, река Фундасьон. Там жарко, однако ночью становится прохладно, и все благодаря горам и рекам с ручьями, несущим со Сьерры талую воду. Растительность очень буйная. Места просто великолепные.