— Оболенский, ты бредишь? — удивлённо посмотрел на друга Саша.

— Нет, просто от скуки сочиняю стихи.

Аня невольно улыбнулась, но в целом она не одобряла столь легкомысленного настроя.

— Ну, а действительно, скоро уже половина шестого. Где твой незнакомец? — спросил Саша.

— Уж полночь близится, а Германа всё нет, — сказал Ваня, но его не удостоили ответом.

— Возможно, он уже здесь, — тихо проговорила Аня, — просто не торопится подойти. Присматривается.

— Зачем? — Ваня внимательно обвёл глазами небольшой зал. Посетителей было всего человек десять, от силы двенадцать. — Интересно, который из них Герман? — бормотал он, вглядываясь теперь в каждого по отдельности.

— Что ты крутишь головой, как сова, — возмутилась Аня. — Сиди и жди. Он же сказал, что сам подойдёт к нам.

— Так прямо и сказал? — Ваня обиженно фыркнул, — Что-то я первый раз об этом слышу…

Анина реакция расстроила его, и, чтобы как-то отвлечься, Иван взял в руки солонку и стал с преувеличенным вниманием её рассматривать. А солонка-то была самая обычная, белая, с дырочками наверху.

— Что ты её так рассматриваешь? — усмехнулась Аня. — На ней узоров нет, и цветы не растут. Или ты ищешь в ней подслушивающее устройство?

Вот тут уже Аня одержала победу на его поле, и Ване стало совсем обидно, но ситуацию разрядил официант с подносом, вновь как-то очень внезапно нарисовавшийся из ниоткуда.

— Простите, — поинтересовался Ваня. — Вас не Германом зовут?

— Нет, — растерялся официант, — Герман уволился ещё в том месяце.

— Ах, извините, ради бога! Какая досада!

Анюта прыснула, и Ваня, торжествуя свою маленькую победу, с аппетитом принялся за любимый салат. Друзья давно и хорошо знали вкусы друг друга и, по счастью, они во многом совпадали. Пирожные, например, были общей страстью, но на этот раз решено было от них отказаться. Анюта чисто по-женски заботилась о фигуре, а мальчишки играли якобы в аскетизм. Короче, ограничились легкими крекерами.

Всё было действительно очень вкусно, а крепкий кофе распространял вокруг пленительный аромат.

Аня даже сама на себя удивилась: «К чему было так раздражаться из-за ерунды? В конце концов, чувства юмора нельзя терять ни в какой ситуации — это истина абсолютная. А Ванька действительно остроумный и вообще симпатичный парень. Да и вёл он себя в принципе нормально. Ну, пытался найти этого персонажа в зале. Так я ведь и сама полагаю, что он уже здесь…»

Аня сидела более удачно, ей не надо было вертеть головой, и пока ребята увлечённо поглощали свой ужин, она потихоньку наблюдала за посетителями. Один из них практически сразу привлёк её внимание. Молодой мужчина, лет тридцати двух — тридцати пяти. Он сидел в противоположном углу зала и читал очень серьезную газету — «Ведомости». Перед ним грустила нетронутая чашка кофе и маленькая тарелочка с таким же позабытым пирожным. Газету он читал уже не менее пятнадцати минут, ни разу не перевернув страницу. Текста на этой большой, полноформатной полосе, конечно, много, но Аня знала по своему отцу-бизнесмену: «Ведомости» так не читают — их просматривают.

— Неплохой обед получился, — удовлетворённо произнёс Ваня, отодвигая от себя пустые тарелки.

— Вполне приличный, — Саша посмотрел на часы и процитировал: — «В Берлине так поздно обедают, что никогда нельзя понять: что это — поздний обед или ранний ужин».

Придвинув к себе чашку кофе, Ваня добродушно протянул:

— Да… не пришёл наш собеседник. Или не дождался нас. Ну, ладно, хоть какая-то польза от посещения этого заведения есть, — и он похлопал себя по животу.

Аня хитро улыбнулась и спросила Ваню:

— Ну что, ты подобрел?

— Вполне, — кивнул он. — Можешь ругать меня сколько хочешь. Но только до тех пор, пока я снова не проголодаюсь.

Ваня сделал глоток горячего кофе и, глядя на Аню, задушевно произнёс:

— Что можно наскоро стихами молвить ей?

Мне истина всего дороже.

Подумать не успев, скажу:

«Ты всех милей».

Подумав, я скажу всё то же.

— Это ты мне стихи прочитал? — Аня удивлённо смотрела на друга.

— Конечно, — расплывшись в улыбке, ответил он. — Пушкин Александр Сергеевич.

— Это я поняла. Спасибо за комплимент.

— Это не комплимент, это правда, — Ваня уже без улыбки посмотрел девушке в глаза и вдруг отвёл их, смутившись.

Аня тоже смутилась, но решила спрятать свои чувства за очередной шуткой:

— Я что-то не пойму, это еда на тебя так влияет?

— Не еда, — скорчил рожицу Ваня, — а твоё присутствие.

Саша медленно потягивал кофе и, глядя на друзей с любопытством, думал, чем же всё это кончится.

Финал оказался, как всегда, неожиданным.

Мужчина, запримеченный Анютой, поднялся, свернул свои «Ведомости» в грозную трубочку (Саше вдруг вспомнилось некстати, что английские футбольные фанаты таким образом маскируют перед дракой бейсбольные биты) и медленно, но абсолютно однозначно направился к столику ребят. Ваня сидел почти спиной к залу и, единственный, не видел происходящего, поэтому девушка резко и даже больно ткнула его локтем в бок.

— Ты чего? Это в благодарность за стихи?

Потом он оглянулся и ахнул:

— А вот и Герман!

«Герман» был невысокого роста с короткими тёмно-русыми волосами и довольно приятной в целом внешностью. Черты лица его были правильными, и оттого плохо запоминались. Особо выделялись только глаза. Они словно улыбались сами по себе, независимо от губ, в них всё время сверкали странные шалые искорки. Опрятная, но невзрачная одежда тоже мало о чем говорила: водолазка, брюки, куртка — всё каких-то черно-серых тонов. Подойдя к столику вплотную, мужчина улыбнулся и спросил запросто:

— Присесть разрешите?

— Не вопрос, — от волнения Саша выбрал какой-то полублатной вариант ответа.

Незнакомец сел и сообщил:

— Это я вам звонил.

— А мы уж думали… — начал Ваня. — В общем, мы давно здесь сидим.

— Я знаю, я пришёл еще раньше. Просто не хотел вам мешать, пока вы кушаете. Я же видел, как вы проголодались.

«Бред какой-то! — мелькнуло в голове у Саши. — Сколько времени потеряно! И мы продолжаем его терять. О чём он говорит?!»

А Ване наоборот понравился ход мыслей таинственного незнакомца. Тремя короткими фразами он сумел расположить его к себе. И возникшее, было, напряжение сразу отступило.

— Да, действительно, — подтвердил Ваня, — мы с шести утра ничего толком не ели.