Священник погрозил пальцем в сторону Тернера, словно хотел сказать: вот! Что я говорил тебе! Тернер побледнел так, что Дэвин испугался, как бы его не хватил удар, — похоже, королевский следователь не привык к тому, что кто-то способен дать ему отпор.

— Я с господином следователем, полицмейстером и помощником пойду на кладбище, — продолжал Дэвин. — И там использую свое искусство мага, чтобы открыть прошлое, не тревожа могил и сна усопших. Следователь увидит девиц так, как если бы они действительно лежали перед ним, но это будут не сами девы, а посмертные отпечатки их тел. Он изучит эти отпечатки, и этого будет достаточно для правды.

Он замолчал, вдруг поняв, что наговорил такого, за что его прямо сейчас могут поднять на вилы. Жители Хавтаваары не разбираются в посмертных отпечатках, для них любая магия — это вред. Но мать Керту Лухвин, которая стояла впереди, вдруг спросила:

— Это как картинка, да, вашвысочество?

— Да, — облегченно кивнул Дэвин. — Не призрак, не душа. Картинка.

Женщина вздохнула и утвердительно качнула головой.

— Спасибо, вашвысочество, что не дали доченьку в обиду. — И, разрыдавшись, она уткнулась в плечо какой-то из своих товарок.

— Спасибо! — крикнули в толпе.

— Спасибо!

— Слава государю Дэвину!

Дэвин вскинул руку, и все умолкли. Разумеется, Тернер отправит донесение обо всем, что случилось, и с короля Кормака станется отправить сюда лучший отряд головорезов, который не оставит от Хавтаваары и камня на камне. А остальным будет наука, чтоб не называли государем кого ни попадя.

— Я еще раз благодарю вас за доверие, — отчетливо произнес Дэвин. — И прошу не забывать, что государь у нас один — это его величество Кормак. Он заботится о вас и отправил сюда лучшего следователя, чтоб найти убийцу. Вечером мои слуги привезут в Хавтаваару лучшего вина из моих погребов, чтобы вы выпили за здоровье его величества Кормака.

— Ура! — хором грянули мужики. Выпить благородного вина, да просто так — ради такого они будут кричать здравицы хоть Кормаку, хоть дьяволу. — Слава королю Кормаку!

— Ура его величеству!

— Ура!

Прокричавшись, народ стал расходиться. Дэвин подошел к ступеням храма, чувствуя, что его начинает знобить. Артур смотрел одобрительно. Тернер успел справиться с волнением, вернул себе свой привычный холодный вид и самым ласковым тоном произнес:

— Ловко же вы умеете управляться со здешним народом, ваше высочество. Я в какой-то момент думал, что в нас полетят камни.

— Именно это я и старался предотвратить, — хмуро сказал Дэвин. — Только бунта нам тут и не хватает. Вы видели, до чего их довели?

— Если бы принц опоздал, — сухо заметил Артур, который искренне наслаждался окаменевшей физиономией Тернера, — то вас бы на части разорвали. Я говорил, что с людьми надо говорить осторожно и уважительно.

Тернер покосился в его сторону так, словно размышлял, стоит ли проломить голову Артуру булыжником сейчас или лучше отложить это на послеобеденное время.

— Бунтари, — вздохнул он. — Наглые и бесцеремонные бунтари, которые…

— Они люди, — перебила его Джемма, и Тернер осекся.

Дэвину не понравилось, как он посмотрел на Джемму — так, словно она была вещью, которую он намеревался разобрать на части.

— Люди, да… — кивнул Тернер, вынул из кармана какой-то маленький предмет и принялся задумчиво крутить его в пальцах. — Что ж, ваше высочество, идемте на кладбище, если вы не передумали.

Сверкнуло стекло, поймав солнечный луч, и Дэвин узнал вещицу.

Это было стекло, которое используют, чтобы рассмотреть яблоко в душе. Бог весть, зачем оно понадобилось Тернеру прямо сейчас.

Джемма не запомнила, как покинула Хавтаваару, — просто вдруг поняла, что неторопливо идет по хорошо утоптанной тропе среди высоких трав. Воздух был наполнен солнечным светом, деловитым гудением пчел, медовым запахом цветов. Впереди лежал холм, увенчанный каменными глыбами, словно короной, и Джемма побрела к нему.

Посидит там, в траве, полюбуется природой, а потом пойдет обратно в Хавтаваару — она решила, что к тому времени Дэвин и Тернер уже закончат все дела на кладбище.

Она не могла не думать о том, насколько решительно и умело повел себя Дэвин. В поселке мог разразиться бунт, и Джемма даже представить боялась, чем он мог закончиться. Она вспоминала Дэвина — как он стоял и смотрел, каким строгим и в то же время понимающим был его взгляд, — и на душе становилось тепло.

Казалось бы, совсем недавно Джемма готова была потерять сознание в его присутствии. И вот рядом с ней находится совсем другой человек. Отважный, умный и добрый. Она не удивлялась тому, что жители Хавтаваары называли его своим владыкой.

Он и был законным наследником — пусть его лишили трона, это ничего не меняло.

«Я влюбилась? — подумала Джемма и дотронулась до груди, там, где таилась ее половинка яблока. — Почему бы и нет?»

Дэвин не был ее второй половиной и не мог ею стать. Но он был хорошим человеком, и этого достаточно.

«Я влюбилась», — думала Джемма, поднимаясь по холму. Трава здесь была такой густой, что идти приходилось с трудом. Несколько репейников вцепились острыми зелеными крючочками в подол платья. Среди развалин бойко щебетали птицы, и Джемма внимательно смотрела под ноги, чтобы случайно не раздавить гнездо или птенца.

Постепенно подниматься стало легче, словно невидимые хранители сторожевой башни посмотрели на незваную гостью и все-таки позволили ей войти. Несколько минут Джемма стояла у заросших каменных глыб, а потом подобрала платье и села на один из камней.

Сразу же стало легче дышать, и Джемма почувствовала, как в груди ожила и задрожала половинка яблока. Ей сделалось одновременно весело и грустно, захотелось танцевать и плакать. Это не было похоже на те тихие чувства, которые Джемма испытывала при появлении Алекса Абигаля: то, что сейчас владело ею, было намного сильнее.

«Дэвин», — с теплом и любовью подумала Джемма, и ее вдруг подбросило на камне так, словно невидимые руки обхватили ее за плечи и несколько раз встряхнули. Так трясут, когда собираются выбить дурь и глупые мысли. Джемма растерянно замерла, приложив руку к груди. Что это было?

Та же сила вдруг подтолкнула окончательно растерявшуюся Джемму в сторону тропинки. Она сделала несколько быстрых шагов с холма, обернулась: ничего особенного, ничего пугающего, просто летний солнечный день — и нечто, которое решило изгнать ее сразу же, как только она подумала о Дэвине.

Солнечный луч скользнул по камню и вдруг четко высветил выбитую надпись.

Джемма прищурилась и разобрала слова:

— У тьмы нет власти.

Она обернулась, пытаясь понять, кто прошептал эти слова вместе с ней. Никого.