Прошла неделя. Ее перевели в обычную палату, к другим больным. Кровать стояла у стены, было удобно отворачиваться от всех и часами смотреть в стену. Болтовня соседок усыпляла, и большую часть суток девушка проводила в полусне. К ней никто не приходил. Наверное, никогда так остро не чувствуешь того, что ты совершенно один в целом свете, когда никто не приходит к тебе в больницу.

Соседки предлагали ей йогурты и яблоки, коих у них имелось в избытке. Мужья, матери, взрослые дочери с маленькими внуками и внучками на руках – к ним приходили родственники всех мастей и окрасов и приносили сумки с соками и провизией, от обилия которой больные закатывали глаза в изнеможении. Ну куда мне столько? Когда все это съем-то? Тут тоже кормят, и не так чтобы плохо. Вчера на ужин давали рагу с мясом, вкусное. А вы мне – котлеты!

Девушка ничего этого не знала – больших семей, взволнованных родственников, звонков от теток, дядек, подруг, племянников и крестных детей. Мама жила тихо, ни разу не лежала ни в какой больнице. Просто в один момент ее вдруг не стало, и Василиса осталась совершенно и безнадежно одна. Какие там котлеты – не успела даже попрощаться. А уж как это – жить вот так, огромной толпой, тремя, четырьмя поколениями сразу – не представляла вообще.

Аппетита не было. Врачи ругались, требовали отнестись к себе с должной заботой, помнить, что у себя она – одна. Ну, так это и сама отлично знала. Ярослав Страхов никогда ее не любил. Потому что не может быть никакого иного объяснения. Василиса думала, что знала его. Но все, чем он был – мошенник, бессовестный, бессердечный, с черными глазами, взглядом, проникающим прямо в душу. Она закрывала глаза, и он вставал перед ней, высокий, красивый, насмешливый, высокомерный и самоуверенный, как всегда.

Почему он не пришел?

Воспаленное воображение металось между ярко противоположными идеями полного предательства Ярослава и его же смертью от рук той самой чокнутой фанатки. В условиях информационного вакуума и не такое в голову полезет. В конце концов родилась идея того, что Страхов сам подослал эту психованную, избавиться от Василисы.

Ха-ха, а та не справилась с поручением. Резала-резала, да недорезала. Может быть, темной ночью она проберется прямо сюда, в больницу, чтобы завершить начатое. Ради любви! В том, что женщина была терзаема любовью к своему липовому кумиру, девушка не сомневалась. Она увидела в глазах маньячки тот же сумасшедший разрушительный огонь, что терзал ее саму.

…Уеду в Ярославль. Буду жить там, устроюсь на работу в местную газетенку, буду писать о выставках самобытных художников Ярославской области, обозревать дружеские матчи между местными дворовыми командами. Куплю фотоаппарат и стану фотографировать природу…

– Она что, спит? – донесся до нее тихий, но знакомый голос. Василиса дернулась и обернулась. В центре палаты стоял не кто иной, как Пашка собственной персоной.

– Ты? – вытаращилась на него девушка. – Откуда ты тут взялся? Как узнал?

– Мне звонил следователь.

– Что? Почему тебе? – заволновалась она. Павел пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, потому что ты была у меня зарегистрирована.

– А, да! Они нашли бумажку в паспорте. Не знаю, почему не выкинула ее. Я редко доставала паспорт. – Василиса попыталась приподняться на кровати, но сил не было, и она откинулась обратно на подушку. Он бросился к ней, помог подняться, подложил под спину свернутое в рулон второе одеяло, валявшееся у в ногах.

– Как ты себя чувствуешь?

– Слабость какая-то дурацкая, – пожаловалась она. – Тут же совсем нет воздуха. Ты не знаешь, когда меня собираются выписать?

– Не спрашивал, – ответил Павел, стараясь сдержать эмоции. Василиса выглядела ужасно. Бледная, со всклокоченными волосами и, кажется, еще больше похудела. Вообще не ест, что ли?

– Ладно, все равно я уже выздоравливаю. Слушай, а чего от тебя хотел следователь?

– Ничего особенного. Спрашивал, откуда знаю тебя. – Пашка подсел поближе, достал из сумки коробку с круассанами и соком, налил его в пустую больничную чашку, проигнорировав протестующие возгласы девушки, и заставил ее поесть.

– Представляешь, Ярослав пропал. Не могу его найти! – Голос Василисы задрожал, а глаза наполнились слезами. Она хотела сдержаться, но не смогла. Получается, у нее не было никого, кроме Пашки. Единственный друг.

– Вась, не надо, – пробормотал тот и похлопал ее по плечу. Он не знал, что сказать. Когда следователь позвонил, его интересовало одно – как давно, по словам Василисы, она живет с целителем Ярославом Страховым, звездой телевидения. Надо сказать, что Павел звонку не удивился. Он всегда подозревал, что с этим Страховым что-то не так. Ну нет на свете целителей-чудотворцев. А если бы и были, то один на миллион, не больше, и уж не стали бы они пиариться на всяких ток-шоу и принимать людей в «центрах», делать им за огромные деньги обереги и снимать порчи.

То, что следователь интересовался Ветряковой, его удивило. А то, что он ему сказал, искренне потрясло. Выяснилось, что целитель Ярослав Страхов уже больше года как ничего не знает о девушке – они расстались почти сразу после шоу. Пашка не поверил, сказал, что это все ерунда. Она жила с ним, это точно.

Следователь спросил, видел ли он их вместе? Хоть раз после шоу? Нет? Тогда откуда этот факт так хорошо известен? С ее слов? Так, между прочим, Василиса, оказывается, даже не смогла точно назвать адрес, по которому якобы жила со своим целителем.

– Мы связались с ним, – добавил следователь. – Он никогда не жил на Сухаревской. Ни в том доме, на который указывала Ветрякова, ни в одном из соседних.

– Уверены? – все еще сомневался Павел.

– Проверили, не сомневайтесь. – Он не знал, что и сказать.

– Но кто тогда на нее напал?

– Скорее всего, какие-то хулиганы. Возможно, те, с кем она выпивала в тот день. Ее нашли в сильном опьянении, без денег, без кошелька и без телефона. Без двух телефонов, если верить тому, что девушка говорит. Скажите, а она никогда не отличалась, так сказать, бурной фантазией? – спросил следователь напоследок. – Не делала ничего необычного?

– Вы имеете в виду, не сошла ли с ума? – возмутился Павел.

– Нет, что вы. Просто женщины часто от любви начинают делать глупости. Пытаюсь понять, способна ли она причинить себе вред в будущем.

– Нет, – отрезал Пашка. – И вообще-то, в тот день она выпивала со мной.

– С вами? – разочарованно протянул следователь. Впрочем, это не сильно разрушало его версию. Василиса Ветрякова могла начать выпивать со своим старым приятелем по институту, а закончить бог знает с кем в беседке. Могло быть такое? Легко!

– Да, мы давно не виделись. Решили посидеть. Хотел проводить ее, но она сказала, что возьмет такси, – качал головой Пашка и тут же встрепенулся: – Я поеду к ней. Прямо сейчас.

– Это правильно. Ей нужна сейчас поддержка друга, – одобрил следователь. – И еще – вы не передадите, чтобы она заехала к нам в отдел после выписки? Нужно будет кое-что подписать.