делающему ее хоть и не священной, но справедливой и достойной. «Образцово-показательная» война, как описывают ее Константин Багрянородный, Лев Мудрый и другие авторы, должна происходить после решения всех важных внутренних проблем страны, более того, ведение войн рассматривается именно как продолжение заботы императора о государстве[270].

Лев VI настаивает: «Установи для себя достижение справедливости конечной целью ведения войны, подобно тому, как ты это же имел в виду, приступая к ней. Если война будет вестись на принципах зла и бесчестия, то это подействует на войско разлагающе: каждый подвергнет осмеянию твою опрометчивость, а враги отнесутся с презрением к твоей основательности, поскольку ты как будто бы и хотел, но не смог действовать справедливо и достойно»[271].

Война должна вестись обстоятельно, с предварительной подготовкой и обучением солдат, причем в наступившую эпоху считается правильным и похвальным царю лично возглавлять армию, «ведь истинный властитель обязан первый встретить опасность и ради благополучия подданных добровольно принять на себя труды и муки»[272].

Причем эти усилия выражались не только в личном участии в сражениях, ставшем почти нормой в эту непростую и опасную для Романии эпоху, но и в немыслимом ранее для императора физическом труде. Так, Василий I Македонянин, по упоминанию своего сына Льва[273], лично переносил грузы во время переправы через Евфрат.

Перед выступлением в поход должны быть проведены соответствующие церемонии, такие как освящение знамен, фламул и разного рода знаков. Выйдя из столицы, император осенял Крестом ее трижды и читал молитву с прошением сохранить Константинополь в мире, избавив от внешних и внутренних неурядиц.

Считалось уместным заручиться благословением Церкви, причем не только со стороны епископата, но и уважаемых старцев-монахов. Патриарх Мефодий упоминает, что Лев V, отправляясь в 816 году в поход против болгар, просил почитаемого многими Феофана, игумена монастыря Великого Поля и будущего исповедника: «Приди помолиться за нас, потому что мы идем против варваров»[274].

Аналогичные действия следовало принять и перед морской экспедицией. Сохранилась весьма характерная молитва перед отправлением на войну: «Господи, наш Господи, по воде, яко по суху управляющий, управивый святых Твоих учеников и в бурю от потопления избавивый, ныне, Владыко, изволи плыти с рабом Твоим в кораблех против у Твоих врагов отсылаемых. Посли ны ветры тихи и покойны, море благоотишно и безопасно. Позволи свершающим в сим путешествии успети против восстающих на Тя, борющих Тя, Истиный и Единый Боже, с хулением отрицающих Промышление Твое святое. Яви верующим во славу Твою такожде и ныне милосердие Твое, и подай помощь чающим их, в путь шествующим воинам, готовым свершати должное [И творити волю Твою даже до последнего издыхания]. Яко Ты еси мир наш и Тебе славу возсылаем»[275].

Перед самим сражением необходимо, чтобы сознание воинов «было очищено от прегрешений благословением иерархов»[276]. Никифор II Фока в «Стратегике» помещает развернутое требование: «Следует же командиру… постановить… чтобы в лагере, в котором все войско разместилось, во время славословия и в вечерних и в утренних гимнах священники армии совершали после исполнения гимнов усердные молитвы, а все войско восклицало “Господи, помилуй!” вплоть до сотни раз со вниманием и страхом Божиим и со слезами; чтобы никто не отваживался в час молитвы заниматься каким-то трудом, но если делающий что-то будет обнаружен, как только его нашли… то пусть он встанет в той местности где был обнаружен, к востоку и пусть воздаст свою молитву со страхом перед Богом… Кто же будет найден… занимающимся какими-либо делами и посчитавший все побочным, кто не встал и не воздал Богу свою молитву… оного с наказанием, остриженными волосами… пусть понизят до незначительного чина»[277].

Такие установки привели к тому, что в Романии, наряду с традиционными для полководца качествами, стало особо значимым требование такого свойства как благочестие, необходимость которого для стратига подчеркивали и «Стратегикон», и «Тактика Льва». Соответствовать подобным принципам необходимо было и рядовым воинам. Пожалуй, только в византийской армии этой эпохи могло появиться следующее положение: «Стратиот, склонный к прелюбодеянию, лишается военной службы, и (его имущество) конфискуется»[278].

Интересно, что подобные взгляды разделялись и варварами на императорской службе. Об этом очень ярко свидетельствует интересный случай, произошедший много позже, в XI веке. Когда один из воинов знаменитой варяжской стражи был убит женщиной при попытке изнасилования, его сослуживцы после недолгого разбирательства оправдали защищавшуюся, отдали ей имущество несостоявшегося насильника, а его самого оставили без погребения как самоубийцу.

Нравственная чистота требовалась и от командного состава. Так, при появлении неприятеля: «Командир армии должен… определить им очиститься и поститься перед боем три дня, занимаясь сухоядением и вкушая лишь однажды к вечеру… каждый пусть выбросит из своей души и соперничество друг с другом, и злопамятность, и ссоры… За день до боя следует священникам совершить бескровные жертвоприношения и, совершив обычную службу, удостоить все войско участия в божественных и незапятнанных таинствах»[279].

Для всех этих задач армию должны были сопровождать священнослужители. Увы, сохранившиеся источники не позволяют подробно восстановить схему организации в войске капелланского служения. В частности, непонятно, как именно выбирались священники для войска — были ли это местные клирики или приписанные к отрядам на постоянной основе.　

Известно, что лично императора (а возможно, и высших офицеров) могли сопровождать их духовники или просто друзья из числа духовенства. Так, например, Василий II брал с собой в походы Фотия из Фессалоник. Даже Феофил, по сообщению Продолжателя[280], брал с собой Мефодия, будущего патриарха Константинополя, стоявшего в оппозиции (хотя и более мягкой, чем студитская) его иконоборческой политики.

Правда, автор сам затрудняется в ответе, для чего именно — ради добрых советов и стяжания победы или же из опасений оставлять его без личного присмотра. Однако представляется маловероятным, что подобные священники могли обеспечить потребности всего войска.

Проявив полководческое искусство и личное мужество, император не может не одержать победу, даже если в реальности результаты его трудов оказывались не столь успешны, о них следовало писать именно в таком ключе. Византийские историографы были достаточно умелы, чтобы сгладить сообщение о неприятном исходе того или иного похода, не прибегая к откровенной лжи.

Возвращение в столицу победителя не могло обойтись без религиозной составляющей. Согласно XIX главе 2 книги «О церемониях»[281], входивший в город триумфатор отправлялся в храм Св. Софии, где его встречал патриарх и совершал там каждение престола при пении благодарственных гимнов, посвященных Богородице, в том числе и «Взбранной воеводе». Могли также исполняться и специально написанные к этому дню песнопения.

После этого в окружении