Последнее было сказано уже не ей – самому себе. Пуля в голову – слишком лёгкая смерть для суки, решившей заработать на девочках, которых я привозил в пансионат, желая для них совершенно другой участи. Стоило бы отправить её туда, куда не без её участия в конечном итоге попали они. Включая Василису – пятеро. Пять девочек, которые могли бы стать большим, чем бесправное развлечение на ночь.

Пять… Хотя нет, одна из них сейчас рядом со мной, ещё одной всё-таки повезло куда больше других. Три. Слишком много для такой лёгкой смерти.

— Пойдём обратно, – показал на горизонт. – Думаю, скоро натянет дождь.

— Ты и меня хотел убить, — заметила Ева, поднимаясь. Кошка спрыгнула следом, стоило ей сделать шаг. — Ведь действительно хотел, Борис, — с утверждением.

— Хотел, — подтвердил я. Хотел. Только спустить курок…

Неожиданно она протянула руку и коснулась небольшого, оставленного ею же шрама на моей брови. Тут же убрала её.

— И твоё письмо…

— У каждой из девочек своя жизнь, — глядя на неё, ответил я. Поддавшись порыву, взял её за правую руку и, держа, посмотрел на пальцы. — Некоторые из них сейчас замужем за видными людьми, Ева. Никому не нужна правда. Для каждой девушки написана своя биография. О том, откуда они, знают только мужчины, к которым они попадают. Так это и должно оставаться.

Ева поджала губы. Неловко дёрнула головой, но что это означает, понять я не смог. Больше ничего не сказав, она пошла вперёд меня по тропинке в сторону дома. Солнце в чёрных волосах, прямая спина. Так похожа и не похожа на ту, другую, которую я привёл в только-только купленный старый особняк в горах много лет назад. Особняк, три года остававшийся единственной моей собственностью, потому как полученный после отличной партии в старый добрый покер дом в Англии я не колеблясь отдал за жизнь Евы.

Ева

— Ева, — Борис окликнул меня, когда я, взяв со стоящего на веранде плетёного кресла рюкзак, пошла обратно к ступенькам.

Остановившись на верхней, обернулась к нему. Ещё несколько часов назад сама точно не знала, чем закончится день. Не знала я это и сейчас. Но после всего, что он рассказал о моём прошлом, о смерти родителей, мне нужно было некоторое время побыть одной хотя бы затем, чтобы до конца всё осмыслить.

Молча взяв со стола фотоальбом в кожаном переплёте, Борис перевернул несколько страниц. Мой личный ящик Пандоры… Дойдя до разворота со снимком, с которого взглядом из прошлого смотрела зеленоглазая, держащая меня на руках девушка, достал его и, отложив, закрыл альбом. Поравнялся со мной и так же, ничего не говоря, сошёл со ступеней. Я последовала за ним.

— Ты получила ответы на свои вопросы, — заговорил он, когда мы прошли несколько десятков метров. – Теперь настала твоя очередь.

Я ждала этого с момента, как мы, поднявшись с поваленного дерева, направились обратно в настоящее. То, что до сих пор оставалось для меня белым листом, наполнилось блёклыми мазками. Помогло ли мне чем-то то, что теперь я знала о своём прошлом больше, чем знала раньше? Стала ли я от этого счастливее? Вряд ли. Но у меня появилась предыстория. У моей жизни появилась предыстория, пусть даже слишком печальная и тёмная для того, чтобы я могла гордиться ею. Ею – нет, но своими родителями — да.

— Дай мне время, — посмотрела на него искоса.

Поджав губы, он смерил меня взглядом до того, как я успела отвернуться. В глазах его мелькнуло мрачное недовольство, однако это не поколебало его спокойствия. Должно быть, как и я его слов, он ожидал чего-то подобного.

Молча мы дошли до моей машины. Небо на горизонте становилось всё темнее, предвещая скорый дождь. Ветер, поднявшийся совершенно внезапно, обдал холодом ноги, прибил к коленям подол.

— Будет гроза, Ева, — когда я открыла дверь Ауди, снова заговорил он. Положил руку поверх моей и развернул меня к себе.

Мы оказались совсем близко. Так близко, как не оказывались ни разу за последние месяцы. В глазах его блеснул огонь, перепутать который с чем-либо было сложно.

Нервно выдохнув, я поспешила отдёрнуть руку и сделала шаг назад. Взгляд его не изменился. Желание. И даже не желание получить то, что изначально должно было принадлежать ему, а самое простое, первобытное. Желание мужчины обладать женщиной.

— Тебе не стоит ехать сейчас.

— Стоит, Борис, — возразила я.

К желанию прибавился гнев. Его слово было законом, неподчинения которому он не терпел. Но я больше не собиралась жить по чужим законам. Ни по его, ни по чьим-либо ещё.

— Стоит, Борис, — опять взялась за ручку, но дверцу не открыла.

— Я мог бы остановить тебя.

С очередным порывом ветра на руках моих выступили мурашки, но виной тому был не холод. Близость Бориса волновала меня. Не так, как волновала близость другого мужчины. Руслана. Это было натянутое, тревожное чувство. Такое, будто бы я шла по шаткому мостику, рискуя в любой момент оступиться. Каждое слово – шаг. Стоит сделать несколько неверных и… Что тогда, я не знала.

— Мог бы, — не стала отрицать я. – Ты и сейчас можешь.

Губы его искривила чуть заметная усмешка, подтверждающая мои слова.

— Хочешь сделать это? – с нажимом, с вызовом глядя на него.

— Если бы хотел, уже давно сделал бы, — он опять тронул мои пальцы. Нажал на ручку и сам открыл машину, не сводя с меня при этом взгляда.

Я напряжённо замерла. Не знаю почему, но сейчас с ним я казалась себе куда взрослее, чем раньше. Как будто он не оставлял мне права на легкомысленность, и это вызывало странное, похожее на грусть и спокойствие ощущение внутри.

— Возьми, — подал мне альбом.

Не ожидавшая этого, я не сразу нашлась, что сказать. Посмотрела на укутанную в кожаный переплёт книгу с отпечатанными кусочками воспоминаний, снова ему в лицо.

— Возьми, Ева, — повторил он после того как я, приподняв руку, убрала и сжала её в кулак.

— Но… — нерешительно обхватила альбом. Он оказался неожиданно тяжёлым, как будто внутри скрывалось то, что недавно звучало словами в пахнущем хвоей воздухе. – Это же…

— Почти на всех снимках тут твои родители и сестра, — когда я, не договорив, прижала альбом к себе, произнёс он. – Есть и несколько твоих. Будет справедливо, если я отдам его тебе.

— Спасибо, — шепнула я, всё ещё смотря на Бориса с подобием вызова и чувствуя за это неловкость.

Вздохнула и, открыв машину шире, положила альбом на соседнее с водительским сиденье. У ног моих мелькнула кошка. Ненадолго я даже забыла о ней, полностью занятая мыслями о том, что рассказал мне Борис, о том, что мне теперь со всем этим делать и том, что мне делать с собственной жизнью. Мой отец… Преданный своему делу, он хотел, чтобы будущее было лучше прошлого. Чтобы мир, страна, где живут его дочери, стали чище и справедливее. Стэлла… С чем именно связана деятельность благотворительных фондов, к которым она имела отношение, я не знала. Отец, сестра… Я же…