Дочь поблагодарила и ушла к себе.

Боуринг сел к лампе и занялся делами. От разговора остался осадок.

«Пушкин революционный поэт? Как Петефи? Как Мицкевич? Разные общественные положения! Пушкин упрямо придерживался своих взглядов. Пушкин – боярин! И гордился этим! Но что значат доводы ученого отца! Молодость верит молодости!»

Несмотря на постоянные несогласия со взглядами Энн, отец признавал, что у нее есть чуткость, она улавливала то, что другим дается после долгих кропотливых изучений. Энн – человек дела, прототип женщины будущего. Она посвящает свою жизнь бедным слоям трудового народа, которому власть помочь не в силах. ...Положение к Китаем очень сложное, трудное и неприятное. Боуринг готов осуществлять идею Бентама, она проста и близка сердцу каждого: дать как можно больше счастья каждому человеку. Подразумевается – каждому человеку на земле. Значит, и китайцу надо дать счастье, устойчивое, надежное человеческое счастье, без оговорок. Освободить китайца от постоянной опасности потерять голову под ударом палаческого меча. Как это сделать? В Китае ужасающая нищета, бесправие, непрерывные массовые казни – рубка голов у ни в чем не повинных людей. Свирепствуют болезни... Засилье мошенников-чиновников. Все основано на взятках. С чем же европеец приходит в Китай? С требованием открыть двери для торговли и просвещения. Какой же товар он предлагает китайцу? Пока что из всех товаров, привозимых коммерсантами так называемых «наций, спасающих Китай», лучше и больше всего продается опиум. Казалось бы, от торговли ядом судьба китайского народа становится еще ужасней и к бедам Китая прибавляется беспощадная эксплуатация народа иноземцами – и все это во имя гуманности и пробуждения страны? В этом сложном и запутанном положении, когда весь образованный мир готов был видеть в англичанах корыстных отравителей Китая и лицемеров, правительство послало в Китай сэра Джона Боуринга, гуманиста, миссионера и либерала. Он назначен послом в Китай и губернатором в Гонконг – в самое гнездо опиоторговцев и отравителей.

Джордин полагал, что современная торговля ядом – неизбежность. Она не хуже, чем продажа алкоголя в Европе. Все зависит от умеренности или распущенности потребителей. В доказательство Джордин предложил сэру Джону выкурить с ним по порции после обеда. Лишь торговля ядом, как сказал он, даст средства, чтобы взломать ворота запретной страны и открыть китайцам путь к свободе и просвещению. Нет никакого лицемерия! И нет иного выхода.

Все это не имеет никакого отношения к тому, что сын Боуринга будет зятем Джордина и что он стал пайщиком крупнейшей компании по продаже опиума.

Картина, какой она представляется в Гонконге, весьма отличается от той, какая видна из метрополии. Здесь все утверждают в один голос, что китайцы сами из всех товаров, привезенных европейцами, больше всего требуют опиум. От торговли ядом китайские посредники получают большие средства, чем английские торговцы. Это подтвердили сэру Джону и виднейшие знатоки Китая, коммерсанты Джордин и Матисон, в руках которых значительная доля торга с Китаем. Их предки начинали еще в прошлом веке, посылая флоты к берегам Китая и Индии. Суть дела ясна, сомнению и обсуждению не подлежит. Такова естественная основа, на которой стоит весь Гонконг, его торговля и гуманная деятельность. Говорят, что к этому твердому убеждению склонили сэра Джона не столько английские коммерсанты, как тузы китайского делового мира...

За проливом, в расстоянии полумили от Гонконга, а местами на ширину Темзы, находится Китай. Со временем у китайцев явятся пушки и они будут наставлять их ни Гонконг. Нужна вторая война с Китаем. Надо оттеснить Небесную Империю от пролива, взять часть территории с горами на материковой стороне и присоединить к колонии. В противном случае Гонконг будет жить в вечной опасности. Уже и теперь деревни за проливом – убежище для преступников. Но гонконгская полиция действует смело, она преследует негодяев и на той стороне.

Новая территория нужна! Еще важней общая перемена политики самого Китая. Нужен такой удар по мандаринской стране, такая пощечина Сыну Неба, чтобы в китайском народе раз и навсегда была развеяна внушаемая легенда о превосходстве, могущественности и непоколебимости властей в Китае, о том, что даже английская королева платит богдыхану дань и смеет обращаться к нему лишь как вассал. Именем этой власти в Китае идет великая рубка голов. Разрушение веры в могущество властителей Китая – лучшая услуга тем, кому головы еще не срублены.

Боуринг пытался действовать мирными средствами, завязать отношения с высшими чиновниками в Кантоне. Но его даже не впускают в китайский город. Послу Англии дозволено посещать лишь европейские «фабрики», как называются блоки жилых зданий, магазинов и складов, выстроенных иностранцами на берегу реки Жемчужной вне стен Кантона.

Однажды Боуринг пригласил в Гонконг к себе в гости кантонского губернатора. Мандарин сидел за столом и обнюхивал подаваемые кушанья из лучшего мяса, дичи, рыбы; сласти, пудинги, пирожные, все отталкивая, кривясь, как бы показывая, что вся варварская пища несъедобна для ханьского человека[45].

Это не единственный случай. Такова вся политика, в ее основе – презрение ко всем народам, высокомерие, наглость. Бывали случаи убийства европейцев.

Какими же средствами и как подвинуть остановившуюся жизнь гиганта? Как пресечь творящиеся там злодейства? Пока нет иного средства получения средств к этому, как торговля под строгой охраной, в которой так заинтересованы сами китайцы, и не только их купцы, но и сами же мандарины. Можно действовать, только пользуясь корыстью обеих торгующих сторон как рычагами. Положение все ухудшается, и европейская торговля все больше попадает в зависимость от компрадоров. А мандарины унижают достоинство англичан. Жалобы отвергаются. Представители не допускаются. Власть мандаринов губит китайский народ более, чем опиум. Ее надо сокрушать всеми средствами.

Разорвать путы на руках европейской торговли и открыть путь в Пекин. Торговать на равных правах с китайцами, а не на положении «варваров».

Все эти замыслы лишь подтверждаются тем, что пришлось выслушать сегодня на докладе в Азиатском обществе. Русские получили доступ в Пекин. Их наука развивается.

Кроме Пушкина у них есть Гоголь! Вся Европа знает, что такое русский маниловизм! Совмещается захватнический тиранизм и маниловизм! У нас также нет недостатка в маниловских проектах! Недавно один из образованных джентльменов опубликовал проект постройки дороги под Ла-Маншем. Езда в тоннеле будет в каретах, сможет в своем экипаже отправляться любой господин или госпожа. На всем протяжении тоннель будет освещаться газовыми светильниками в хрустальных абажурах! Чем же это отличается от стеклянного моста, на котором, как желал господин Манилов, стояли бы купцы и торговали разным товаром?

Поэт, который написал «Полтаву», не может стать известным на Западе! Влияния он не обретет! Поэт, создавший «Медную статую»!

Отец не хотел бы совершить ошибку в глазах Энн, хотя бы и в далеком прошлом. Он помнил, какие Пушкин вызывал в нем чувства. Боуринг возмущался. Можно ли судить о Мазепе как о предателе, когда он желал того же, чего все желают, – разделения и ослабления Российской империи. Мазепа у Байрона узок, но поэтичен, человек со слабостями, подвержен пылким страстям. Пушкин довел изображение этих страстей до того, что Мазепа стал исчадием ада, а не борцом против империи. Получается, что Мазепа мстит царю за то, что тот схватил его в гневе за усы. Контраст велик, Пушкин не пожалел красок.