Роза откинула одеяло, разглядывая Ширли.

– Вообще-то ты мне нравишься, – она налила виски в стакан и подала его Ширли. – Хлебни как следует и все заживет, как на кошке.

Ширли сделала глоток и, сморщившись, отодвинула стакан.

– А теперь запей! – Роза протянула коку и продолжила: – Я тебя чуть попортила, но это пройдет. Не волнуйся, я хорошо заплачу, и ты сможешь некоторое время побыть дома… Значит, ты тоже садистка? Вот так партнерша. Я же просила прислать мазохистку! – Роза спохватилась. – Ну да, он же не знал, что ты садистка.

– Не знал, – подтвердила Ширли. – Но и не спросил меня – хочу ли я, чтобы меня лупили! – Она помолчала, стараясь заглушить охватившую ее злость на Мануэля. – Попадись он мне! Гад!

Роза понимающе кивнула.

– Ты как лупишь, кулаками? – поинтересовалась она.

– Нет. Плетью.

Роза встала и направилась в глубину квартиры.

– Сейчас я курево принесу и ты подробно расскажешь мне, как ты работаешь, – бросила она через плечо.

Ширли обвела глазами комнату. Темные стены, тяжелая мрачная мебель как-то очень сочетались с обликом хозяйки. На журнальном столике Ширли заметила ручное зеркальце и потянулась к нему.

«Ну и изуродовала меня, сука!» – рассматривала она свои вспухшие губы, синяк на шее…

Роза вернулась и присела рядом.

– Пройдет. Я тебе дам с собой примочку, испытанное средство, как рукой снимет… А пока вот, закури! – она сунула в рот Ширли самокрутку…

– Что это? – Ширли вобрала в себя сладковатый пряный дымок.

– Будто не знаешь? – хмыкнула Роза. – Травка.

Ширли закашлялась, из глаз потекли слезы.

– Разве не употребляешь? – всерьез удивилась Роза. – Так я тебе и поверила!

– Первый раз! – сквозь кашель ответила Ширли.

– Кури… кури, понравится. Я тоже когда-то в первый раз.

Они умолкли, потягивая травку. Роза прикрыла глаза, смакуя курево.

– Что-то не совсем понятно, – произнесла Ширли.

– Придет… Не сразу приходит, но придет, – лениво проговорила Роза. – А ты миленькая. И совсем не похожа на садистку… Как же работаешь, расскажи.

– Нет, ничего не ощущаю, – вздохнула Ширли. – Дай нормальную сигарету…

– Не торопись… Вот, запей! – она поднесла к губам Ширли стакан с виски. – Кури и прихлебывай.

Ширли послушно глотнула. По телу разлилась приятная истома, а на душе и вправду стало радостней. Даже мрачная берлога, в которой сидела она, освещенная блеклым светом торшера, как-то ожила. Голос Ширли звучал тягуче, вязко, точно доносился из-под подушки. Да и вообще ей не хотелось сейчас говорить. Хотелось сидеть, прикрыв глаза, забыться. После визита к Розе, Ширли несколько дней не решалась принимать заказы, боясь отпугнуть клиентов своей изуродованной физиономией. Мануэля она разнесла по телефону самыми грязными словами, пообещав перестать с ним работать, если он еще раз втравит ее в подобную историю…

Дни безделия принесли свои плоды: в доме Ширли завелись виски и… марихуана.

Утренняя прохлада остужала разгоряченные игрой тела. Стук теннисного мяча и негромкие голоса разгоняли тишину утра. Как выросла Кэти, превратясь из румяной девчушки в стройную белокурую красавицу… Отбив мяч, Бекки следила за внучкой, не пропуская ни одного ее движения, изгиба тела, поворота головы.

«Мое солнышко! Только ты способна пробудить во мне радость далекого прошлого. Я и не думала, что будет так сладостен и неотвратим зов этого прошлого», – в последнее время Бекки все чаще и чаще думала об этом…

– Все! – тяжело дыша, проговорила Кэти. – Бери ракетки, пошли завтракать… Только вот душ приму. – Кэти помахала бабушке рукой.

За утренним кофе Бекки была рассеянна, изредка вставляя в беседу ничего не значащие фразы. Желание не расставаться с Кэти обрело форму твердой необходимости…

«Когда ты будешь рядом, моя дорогая, никакой соблазн больше не восторжествует надо мной, – точно заклинание, приговаривала Бекки. – Буду жить ради тебя! Ты – моя надежда, мое избавление», – горячий кофе ожег горло, Бекки поглаживала пальцами шею, стараясь унять неприятное ощущение. Она видела, как Кэти болезненно поморщилась, сочувствуя бабушке…

Солнце вошло в зенит и палило нещадно. Пришлось укрыться в доме и включить кондиционер. Прохлада наполнила комнату…

Бекки и Кэти расположились на широкой тахте, друг против друга.

– Все, Кэти, кончилось твое детство. Еще немного, и школа позади. Где ты решила продолжать образование? – в голосе Бекки звучала тревога. – Хочешь учиться в Нью-Йорке? У нас прекрасные университеты…

– И жить у тебя? – просияла Кэти.

– Конечно! – радостно подхватила Бекки. – Жить будешь у меня! Мы заново обставим твою комнату. Ты ведь уже взрослая, тебе нужен другой стиль.

– А на каникулы я вернусь в Спрингфильд! – Кэти дала волю фантазии. – Или пригласим папу с мамой к нам…

– Или все вместе отправимся путешествовать! – подхватила Бекки. – Решено! Ты переезжаешь ко мне. Нечего киснуть девушке в такой провинции.

– Мне и самой тут надоело, – скривилась Кэти. – Скучища…

– Вот что касается скуки – увы! О ней придется забыть – мы будем иметь все, кроме скуки! – Бекки с шутливым сожалением развела руками и засмеялась. Внучка с удовольствием присоединилась к бабушке бездумным и чистым девичьим смехом…

– Будем ходить с тобой на концерты. Накуплю абонементов в оперу, – мечтательно проговорила Бекки. – А как это прекрасно: бесцельно бродить по Нью-Йорку… Найдем наших старых с дедушкой Майклом друзей. Устроим вечеринки с молодежью… Ты познакомишься с каким-нибудь молодым человеком…

– Вот еще! – зарделась Кэти. – Я и так их отшиваю…

– Познакомишься, познакомишься! – заговорщически улыбнулась Бекки. – Уж я постараюсь…

Питер и Синтия приняли предложение Бекки безоговорочно.

– Только во всем слушайся бабушку! – деловито наставляла Синтия счастливую дочь.

– Ну уж нет. Это Бекки во всем должна слушаться меня! – отшучивалась Кэти.

– Смотри, мама, не позволяй ей садиться на шею, – советовал Питер. – Ты еще не знаешь эту лисичку.

– Пусть садится – выдержу! – смеялась Бекки.

– Конечно, выдержит: я – легкая! – радость распирала Кэти.

– А я вот шлепну по попке и ты мгновенно слетишь с бабушкиной шеи! – поддержал шутливый тон Питер. – Не думай, у меня руки длинные!

Бекки была счастлива – Кэти, ее солнышко, ее единственная отрада будет с ней…

Из глубины летного поля доносился рев прогреваемых двигателей. Можно было переждать и в здании аэропорта, но Бекки тянуло на воздух. Всегда перед полетом, она, по возможности, избегала крыши над головой, хотелось постоять на земле.