Вынув винчестер столетней давности, он аккуратно зарядил его и положил на стол в кабинете. Решив на этом стариной ограничиться, он вскрыл сейф, вытянул из него два никелированных армейских «кольта» 45-го калибра и проверил магазины. Они были полны.

С едкой усмешкой рассудив, что неплохо бы еще привести в готовность огнемет, Малкольм окончательно убедился в том, что им овладел страх. Он ненавидел это чувство и избавлялся от него, как правило, следуя принципу «подобное лечат подобным». Двадцать лет назад он вдруг решил, что ему следует бояться воды. И целый год он провел в мучительных страданиях. Однако потом, обмирая от ужаса, распустил на своей яхте паруса и вышел ночью в Гудзон. Через шесть часов он вернулся, и с тех пор вода стала для него еще более родной стихией, чем земная твердь. Если он боялся, что его убьют, он убивал сам. Опасался быть обнесенным собственными сотрудниками — устраивал локауты и срезал премиальные и сверхурочные. Его ненавидели и боялись, и это мнение о себе у своих подчиненных Стив Малкольм всячески поощрял и развивал. Ненависть всегда рядом со страхом, они всюду следуют неразлучной парой…

Малкольм опустился в кресло и, заставляя себя успокоиться, закрыл глаза.

В холле первого этажа раздался выстрел.

Потом еще один.

И — автоматная очередь.

А следом, словно подтверждая, что предыдущая стрельба была напрасной, — еще один выстрел. Такой же, как первый, хлесткий, как звук распрямляющегося в полете кнута на родео… Это был, несомненно, выстрел из револьвера 9-го калибра.

— Что теперь скажете, мой дорогой охранник? — бросил в трубку Малкольм.

— Он ничего не скажет, сэр… — раздался голос помощника начальника охраны. — Мистер Харгривз убит…

Малкольм похолодел.

— Где русский?!

— Если это русский, то он на втором этаже.

В трубке новый выстрел раздался гораздо громче, чем под ногами Малкольма на первом этаже. Один и тот же выстрел на этот раз звучал по-разному…

— Олден?.. — тихо спросил Малкольм, не услышав дыхания собеседника. — Олден?

Стук падающей на паркет первого этажа телефонной трубки заставил хозяина дома отдернуть от головы руку и поморщиться.

Стук в дверь…

Обезумев, Малкольм схватил со стола винчестер и, молниеносно откидывая кистью скобу затвора, пять раз подряд прошил дверную створку.

Цокот прыгающих по паркету гильз был похож на хохот бесов.

— Fuck…

Это проклятье пронзило слух Малкольма, который вдруг подумал о том, что русский не станет издавать предсмертный крик на английском…

И в этот момент дверь слетела с петель и кабинет наполнился клубами пыли от ссохшейся известки…

Дернувшись в кресле всем телом, президент «Хэммет Старс» выронил на пол «кольт» и очнулся.

За окном по-прежнему было тихо, на первом этаже раздавались мерные шаги охранников, из черного окна смотрел на проснувшегося Стива доведший себя до полнолуния желтый, темнеющий пересохшими океанами кругляш…

— Дьявол меня побери… — прошептал он, тяжело вставая и направляясь к бару. — Я, наверное, не выдержу, прирежу эту русскую девку в «Хилтон»…

Звякнув бутылкой о шеренгу стаканов, он наполнил один из них ромом на четверть и, не разбавляя тоником, выплеснул в рот. Спирт обжег горло и освежил мозг. Подумав, Малкольм повторил операцию и убрал посуду в шкафчик. Больше пить нельзя, начнется процесс, прямо пропорциональный желаемому результату: спирт перестанет обжигать горло и начнет туманить голову.

Развалившись на столе, хозяин дома вынул из кармана телефон и долго смотрел на него, словно размышляя, звонить или продолжать рассматривать дальше. Но потом решился и набрал номер.

— Мартенсон, узнал?

— Папа?! — раздалось в трубке, и Стив поморщился. — Значит, мама врала мне всю жизнь! Ты не разбился в истребителе!!

— Брось дурить, Эндрю. Ты где?

— В pi..!

— Где, — не понял Малкольм, — в pizza? В какой pizza? Той, что на Durango Drive?

— Нет, той, что на Лебяжьей Канавке!

Малкольм почесал лоб пальцем и улыбнулся.

— Нервничаешь, Эндрю?

— Я-то нервничаю, а вот ты, насколько я тебя знаю, вообще, наверное, на кровавый понос изошел. Я прав?

— Ничуть. Я решил перед сном позвонить тебе. Почитал Сервантеса, выпил бокал Chateau Gloria урожая 1949 года, скучно… Дай, думаю, брякну.

— Перед кем ты луну крутишь, волк фанерный? — в трубке раздался хохот. — Chateau Gloria бокал он выпил… Эта «краснуха» не вставляет, тебе сейчас текила нужна или ром гавайский! А лучше — спиртяки медицинского грамм сто за воротник завалить! Перед сном…Ты сейчас сидишь на третьем этаже своего равелина на улице Апачей, обложенный пулеметами с распущенными лентами, а за спиной твоей три ночных горшка, два из которых уже полные…

— Приди, вытряхни…

— А я что, по-твоему, делаю? Иду, пердун старый, иду…

— Далеко ли уйдешь? — усомнился Малкольм.

— Даю подсказку, — сказал Мартенсон, и в трубке раздался металлический звон. — Угадай с трех раз.

— Копы уже в браслеты заковали? Кошелек у кого-то украл по дороге?

— Осталось две попытки.

— Поднимаешь якорь и уходишь парусом от меня подальше?

— Стив, мне иногда кажется, что у тебя не все дома. С какой пристани в Неваде можно уйти морем?.. — Мартынов прокашлялся и вдруг стал серьезным. — Ладно, все равно не угадаешь… Значит, так: я держу в руке цепь с собачьим ошейником, и на нем бирка с надписью: GREGSON.

Малкольм рывком дотянулся до телефона связи с начальником охраны и прокричал в трубку:

— Харгривз, проверьте собак!.. Проверьте часть периметра, где находятся Марта и Грегсон!.. Эндрю?.. — последнее крикнул в трубку мобильного, но там звенела тишина. Абонент отключился…

— Харгривз, ответь, Харгривз! — снова рявкнул в трубку Малкольм, но ответил почему-то Олден:

— Сэр, я не вижу мистера Харгривза… Пару минут назад он был здесь, а сейчас трубка лежит на столе…

— Олден, — взревел Малкольм, и в голове его пронеслось: Сон в руку! — почему я не слышу криков охраны?! Почему прожекторы не освещают территорию?!

— Потому что освещение отключено, — это раз, и никто не знает, где я, — это два, — ответила трубка голосом Мартенсона. — И ты глупец, Стив, если до сих пор еще не на луне!

— Где Олден? — прокричал хозяин дома, понимая, что задает глупые вопросы.

— Тебе как никому должно быть известно слово knockout, Стив…

Швырнув трубку на стол, отчего она разбилась, и из ее чрева выпростались кишки проводов, Малкольм сунул один «кольт» в кобуру под мышкой, второй за пояс сзади, схватил винчестер и стал лихорадочно набивать патронник патронами из коробки на столе. Непослушные, масляные патроны скользили меж пальцев, словно насмехались, но когда последний из них вошел в ствол, рассмеялся Малкольм.