– Вспоминала. У нашей семьи когда-то давно были деловые отношения с вашей. Те самые поставки.

– Правда? – искренне удивился Кристоф. – Не помню. Наверное, это было слишком давно. Или…

Он недоговорил. «Нет, говорить, что их род был слишком мелким для того, чтобы я лично их курировал, не стоит. У нее есть гордость, не простит!»

– Что «или»?

– Или я просто забыл. Знаешь, когда через твои руки в день проходит порядка десяти договоров, они все сливаются в кашу. Особо крупные и важные сделки, естественно, запоминаешь, но таких не больше пары в неделю.

– Но ведь кроме подписания договоров должно быть еще много работы, – задумалась Вив, – контроль качества, реклама, деловые встречи…

– Да. Именно поэтому у меня нет ни дня отдыха.

– А почему бы не нанять помощ… – она хотела сказать помощницу, но прикусила язык. В мире аристократов женщины не работали. Это могло разозлить герцога. – Не нанять кого-то, кто помогал бы с рутинными делами?

Вив перевела дух: предлагать в помощники исключительно мужчину она не хотела и была очень рада, что выкрутилась.

– Это семейное дело. Как тут нанять кого-то с улицы? Да и… Давай будем откровенны. Предрасположенность никто не отменял. Ребенок, который смотрел за тем, как мать готовит завтраки и обеды, скорее всего, будет неплохо готовить. Особенно после небольшой тренировки. А вот тот, кто окунается сразу в сложную жизнь бумаг – потеряется и принесет убытки. Проще самому.

Вивьен нахмурилась. Сказанное прозвучало словно вызов. Невольно сжав кулаки под водой, она с прищуром посмотрела на Кристофа.

– Не хотите пари? – протянула медленно, смакуя каждое слово.

– Пари? О чем ты, Кальен?

– Даже по вашей теории есть кое-кто, кто мог бы стать прекрасным секретарем. И сейчас одна из таких личностей сидит перед вами.

Улыбнулась, пытаясь сгладить острые углы сложившейся ситуации. Не получилось, герцог смотрел на нее хмурым взглядом безумно недовольного человека.

– То есть ты утверждаешь, что справишься? – с усмешкой спросил он.

– У меня есть опыт наблюдения за моими родителями и даже опыт работы. Конечно же, я справлюсь! – вспылила Вивьен. Ей не нравилось, что ее способности принижают.

– Ну что ж. В моей почте еще около сотни писем. Для твоего удобства я их даже распечатаю, хотя это лишние расходы. Посмотрим, справишься ли ты за ночь. Нормальному секретарю на такую работу нужно не больше двух часов, но я дам тебе шанс, Кальен. Ступай в свою комнату. Ужин тебе подадут туда. И бумаги принесут. Утром я хочу увидеть достойную работу секретаря.

Пробуравив герцога недовольным взглядом, Вив рыбкой выскользнула из купальни, накинула на плечи полотенце и с идеально прямой спиной пошла в сторону комнаты. Пусть герцог и наступил на ее гордость, потоптался грязными сапогами, он дал ей шанс. И Вивьен этот шанс использует по полной!

Хвост двадцать восьмой

Пари на воспоминаниях

Эмилия с наслаждением опустилась в теплую воду с пушистыми шапками белой пены и перевела дух. Отчаянно хотелось зареветь, выплеснуть всю боль, что тугой спиралью скрутилась в груди и распирала ребра, но это непозволительная роскошь. Леди должна быть сильной и стойко принимать все трудности своей жизни.

По крайней мере, так учила матушка. В другом контексте, намекая на тяжелую беременность, болезненные роды и большое количество детей, но нынешняя ситуация ничем не отличалась. Нужно лишь протереть внутренний стержень и держаться.

– Ваше превосходительство Родриг Денев, вы – сволочь, – прошептала Эми, схватилась за мочалку и принялась остервенело тереть руки, пытаясь смыть прикосновения чужих ладоней к своему телу.

Первая слеза отчаяния незаметно скатилась по щеке. За ней еще одна, и еще. В ванной можно было плакать. Тут слезы сразу сливались с водой, становясь блеклой тенью. Придется рыдать не один день, чтобы вода стала хоть чуточку соленой, а значит, временную слабость никто не заметит.

Родриг любил играть. Отчасти именно поэтому он и пошел в церковники, ведь играть с теми, кто разумен, намного интереснее, чем с домашними животными, а власть, которую дает церковь, слишком сильна, и люди ломаются в его руках. Когда они теряют волю, их можно выбросить и взяться за новую игрушку. Такую же яркую и вкусную, как леди Эмилия Артьен.

Архиепископ пригубил вино и засмеялся. Это было очень… сладко. Молодое упругое тело под его ладонями, алые от смущения щеки, затравленный взгляд и полная, безграничная покорность. Давно он так не развлекался! Жаль, девчонку не возьмешь с собой, ее семья возмутится. Играть лучше скрытно, а то проблем не оберешься.

– Ваше превосходительство! – Возмущенный голос Кэйсэн выдернул Родрига из размышлений.

С громким стуком он опустил бокал на стеклянный столик и недовольно посмотрел на аббатису. Боги Триединые, почему ему в нагрузку дали кого-то? Почему этот «кто-то» именно эта нудная воцерковленная клуша?

– Да, Кэйсэн. Что случилось? – спросил, недовольно поглаживая подбородок. Общаться не хотелось, воспоминания о птичке-Эмилии, что билась в его руках, были слишком свежими, и ими хотелось наслаждаться, как вином столетней выдержки.

– Вы позорите церковь, предаетесь неге и развлечениям, – сурово ответила женщина, невольно сжимая на груди святой символ.

– И? Почему это беспокоит вас, Кэйсэн?

– Меня зовут Франческа.

– Правда? Думаешь, мне есть до этого дело, малышка Фран? Уходи, не хочу с тобой говорить.

На лице аббатисы не дрогнул ни один мускул, она холодным взглядом, полным собственного превосходства, посмотрела на Родрига и, не дожидаясь приглашения, села в кресло напротив. Фривольно закинув ногу на ногу, Франческа откинулась на спинку кресла.

– Что вы себе позволяете?! – возмутился архиепископ.

– То же, что и вы позволяете себе. Вы позорите нас, значит и я могу позволить себе слабость. – Женщина с плутоватой улыбкой посмотрела на него и засмеялась. – Подумайте над своим поведением.

– Кэйсэн, вы, кажется, стоите во главе монастыря. Может быть, вам следует читать нотации воспитанницам, а не начальству?

– Говорят, Триединые сделали всех равными и видят глазами каждого человека, – хмыкнула Франческа, отправляя в рот виноградинку. Демонстративно раскусив ее так, чтобы по подбородку потек сок, аббатиса собрала сладкую жидкость пальцами и облизала их. – Впрочем, возможно, вы правы в одном. У меня есть более приоритетные дела, чем чтение вам нотаций. Это был акт доброй воли, жест дружбы. Мне жаль, что вы его отвергли, ваше превосходительство.

Франческа поднялась, поправила апостольник и с чувством собственного достоинства вышла из покоев архиепископа.

«И что это было? – раздраженно подумал Родриг, допивая вино. – Она перебрала с алкоголем или окончательно потеряла чувство страха?»