Каждый день, возвращаясь домой, она ждала, что ее затолкают в машину на улице или встретят в подъезде. Ребята из отдела таскали с собой днем и ночью пистолеты, тренировались в свободное время с бойцами СОБРа в рукопашном бою. Светлана же страшно боялась огнестрельного оружия, и никто не мог заставить ее положить в сумочку пистолет Макарова, пылившийся в сейфе. Такая жизнь должна была закончиться или нервным срывом, или тем, что Света привыкнет ко всему. Светлана видела крепких, волевых мужчин, которые не выдерживали, ломались. Она же свыклась. В ней был какой-то стержень, не позволявший ей гнуться по ветру, идти на компромиссы, помогавший доводить до ума самые серьезные и опасные дела. Со временем она стала настоящей фаталисткой: чему быть, того не миновать. Если смерть придет – значит, так ей было на роду написано и все равно ничего не изменить. Бессмысленно прятаться от судьбы, нужно идти ей навстречу и не тратить попусту нервы.

Дело Брендюгина нужно было Светлане как прошлогодний снег. Она только что совместно с прокурорским следователем сдала в суд дело по московским группировщикам, похитившим сына директора крупнейшего городского банка «Сатурн» и вымогавшим пятьдесят тысяч долларов. На выходе было дело и по чеченской бригаде, прикрывавшей в городе махинации с автомашинами, на счету у которой пять убитых. Теперь прибавилась история с водителем-дальнобойщиком, но тут больших проблем не будет. Материалы же по Брендюгину нужно направлять в райотдел. Правда, не сразу. Ребята из РУОПа хотели с ним немного поработать и подержать несколько дней за пятым отделом. Придется общаться с Альтшуллером – радость маленькая, но ничего не попишешь, общение с такими типами – одна из тягот милицейской службы.

Светлана пододвинула к себе машинку и начала печатать постановление о назначении стационарной судебно-психиатрической экспертизы Сулейманову – главарю чеченской автомобильной бригады.

* * *

Альтшуллер обожал коньяк. Особенно бесплатный. Не то чтобы он жалел денег на коньяк – просто копейка рубль бережет. А посему чужой коньяк был вкуснее.

Он цедил коричневый божественный нектар маленькими глотками, по всем правилам грея бокал в ладони и закусывая лимончиком. В окне квартиры синело вечернее небо, улица внизу шуршала автомобильными шинами, ревела двигателями внутреннего сгорания, стучала колесами трамваев, но шум не раздражал, а, наоборот, успокаивал. Вместе с коньяком в Альтшуллера вливалось осознание благостности данного, а также любого другого момента жизни, удовлетворение тем, что существует этот самый прекрасный из миров и что в нем можно жить в неге, тепле и комфорте. Мысли текли ровно и спокойно, по философско-созерцательному руслу, и меньше всего хотелось, чтобы они уходили куда-то в другую сторону. Не хотелось ни с кем говорить, создавать у окружающих впечатление его собственной незаменимости и значительности. Вообще меньше всего было желания молоть языком. Единственное, что хотелось, невзначай поглаживать мягкий изгиб девичьей шеи или лениво, без взрыва похоти и страсти, мять податливую женскую грудь. Но ничего не поделаешь, придется напрягаться, что-то говорить, давать ценные советы. Ведь пригласили его сюда, поили и платили деньги именно за это – за разговор, за рекомендации, за умную мину на лице. За помощь в том, чтобы выкрутиться из темной истории. Очередной мошенник, вор или убийца (бог ты мой, сколько их было!) хочет остаться на свободе и готов платить. Каждому нужна помощь. Или видимость помощи. Именно это и дает возможность наслаждаться жизнью, радоваться тому, что повезло ему родиться на этой земле именно Яковом Моисеевичем Альтшуллером, адвокатом юридической конторы номер пять.

– Так что же все-таки с Геной? – спросил Глен.

– У него все прекрасно. Он уже наизусть выучил об уголовной ответственности за ношение огнестрельного оружия. Разбуди ночью – не собьется.

– И никак не отвертеться? – поморщился как от зубной боли Глен. – Яков Моисеевич, вы же не таких вытаскивали.

– Не таких вытаскивал. А таких не вытаскивал.

– В чем проблема?

– Вместо того чтобы начать валять дурака – «подбросили», «подвез мужика, он пистолет оставил», «нашел в подъезде, нес в милицию», – он заявил, что купил его на толкучке, чтобы отстреливаться от шпаны. И это сказано прямо в присутствии понятых…

– Может, рога понятым обломать? Пускай показания против самих ментов повернут.

– Ну да. У них понятые свои, моргнуть не успеете, как с Геннадием в одной камере будете отдыхать.

– Может, кого подмазать?

– Дело взял РУОП. И следовательша ведет – железная леди. Легче с голодным крокодилом найти общий язык.

– Вот хренотень! – Глен стукнул кулаком по столу.

– Семен, вы настолько цените своего друга, что истомились от мыслей о его нелегкой судьбинушке?

– Ценю, – раздраженно отозвался Глен.

– Осмелюсь предположить, что дело обстоит несколько иначе. Вас больше беспокоит, как бы в непривычных условиях у него не возникло желания поделиться своими воспоминаниями с работниками милиции и оформить мемуары протоколами допросов.

Глен кинул злой взгляд на Альтшуллера.

– Семен, ваши опасения не лишены оснований. Брендюгин мне не понравился. Я видел много таких людей. Так они выглядят перед тем, как сломаться.

– Если он сломается?..

– Я плохо осведомлен о ваших делах.

– Да, и, конечно же, вам ни о чем не говорит фамилия Слепцов. Того антиквара, которого вы мне порекомендовали.

– Слепцова? Порекомендовал? Я встречаюсь со многими людьми. Может, и было что-то… Так вот, я мало знаю о ваших приключениях, но уверен, среди них есть немало таких, с которых вы бы предпочли не срывать покров тайны.

– Красиво излагаете.

– Профессия обязывает.

– Если сказать на человеческом языке, Брендюгин может всех сдать.

– А может и не сдать. Все в руках всевышнего.

– Хорошие дела… А что вы ему сказали?

– Сказал, чтобы держал язык за зубами и не болтал лишнего.

– А он?

– Сидит на табурете, привинченном к полу, здоровый, понурый, думает о чем-то своем.

– Сука! – Глен сильнее ударил кулаком по столу.

– Не нервничайте, Семен. Излишние волнения приводят к преждевременным морщинам и старению организма.

Глен так посмотрел на Альтшуллера, что сладкая улыбка сползла с его уст.

– Что с ним дальше делать будут?

– Скоро двое суток истекает. Следствие должно будет принимать решение: или предъявлять обвинение, брать под стражу, или отпускать под подписку, залог.

– Могут выпустить?

– Месяца два назад точно бы выпустили. А сейчас сами видите, какой шум стоит – оргпреступность, вооруженные формирования!.. Гайки закручивают. А сказочку, которую мы с Геной придумали, никто всерьез не примет, сотрудники в РУОПе с амбициями. Сидеть ему и сидеть.