Спешили. От судов к берегам и обратно безостановочно бегали шлюпки и катера. Палубы лайнеров, сухогрузов, эсминцев и даже танкеров заполнялись толпами некогда коричневых, а теперь серых от холода туземцев с их скарбом, хнычущими детьми, блеющими козами и бессловесными кокосами. Многие беженцы подавленно молчали — иные, напротив, яростно требовали эвакуации с замерзающих островов их любимых «Тойот», мотороллеров, велосипедов, швейных машин — и, случалось, добивались успеха.

Весь мир обошла душераздирающая история: некий полинезиец застрелил капитана спасательного судна за отказ взять на борт любимую свинью означенного аборигена и двенадцать ее поросят. В сообщениях случившегося на борту корреспондента, казалось, слышался визг несчастных хавроний. Преступника хотели было выбросить за борт, но потом посадили в трюм под замок. Туземец выиграл во всех отношениях: ехал в тепле, вместо того чтобы мерзнуть на палубе, и был в конце концов освобожден от судебного преследования благодаря общественному движению в защиту домашних животных, нанявшему лучших адвокатов. О трех малолетних детях застреленного капитана ничего не сообщалось.

С некоторым опозданием в высокие южные широты прибыли два судна, зафрахтованные Гринпис, и целая флотилия катеров, вскоре напомнивших о легендарной спасательной операции, осуществленной Ноем и сыновьями. Часть этих судов занялась перевозкой в более теплые края брошенных домашних животных, другая часть обратилась к дикой фауне. Людей игнорировали и те, и другие. Ловили всевозможных пингвинов, в том числе императорских, имевших неосторожность уплыть на айсбергах за границу «зоны рокировки» и оставшихся в приполярных водах, грузили их на катера и, препятствуя птицам в их намерении выпрыгнуть за борт, везли возмущенно орущий груз к берегам Антарктиды, потому что пингвины должны жить именно там. По дороге эти катера встречались с другими катерами, идущими навстречу от берегов Антарктиды и также груженными отловленными пингвинами, потому что исконный ареал этих птиц — южные приполярные воды, а не где-нибудь. Дружелюбно побеседовав под гвалт живого груза, капитаны катеров приказывали лечь на прежний курс и продолжали путь.

Если в любом деле главное — система, то человек воистину велик. Он сумел привести в систему и полный бедлам.

Обманывая береговую охрану, катера притыкались к любому гостеприимному берегу, выпуская на волю мычащий, хрюкающий и блеющий груз бесхозного скота, отчего в Австралии возник ящур, причинивший громадные убытки, а морские пограничники Филиппин и Индонезии вскоре стали обстреливать гринписовские посудины без предупреждения. Бури эмоций, пенясь и клокоча, изливались с телеэкранов и газетных полос.

В тумане гринписовский катер на полном ходу протаранил французский сухогруз. Катер затонул; сухогруз с дырой ниже ватерлинии выбросился на песчаный пляж ближайшего атолла, огласив эфир истошным SOS. Человеческих жертв, к великому удивлению, удалось избежать, но островитянам, только что снятым с этого атолла, довелось еще на несколько дней продлить прощание с родимой сушей, уже припорошенной первым пушистым снежком. Местных пальм только-только хватило на костры для обогрева замерзающих. Туземцами был побит один гринписовец, принесший к костру для отогрева оцепеневшую на холоде сколопендру.

Впрочем, будем справедливы: подавляющее большинство моряков занималось спасением людей, а не пингвинов, в спасении не нуждающихся, и не сколопендр, спасать которых — себе дороже.

Соединенным Штатам досталась эвакуация сотен атоллов Маршалловых островов, восточной части Каролинского архипелага, Восточного Самоа, островов Бейкер, Хауленд и Джарвис — как своих непосредственных владений, так и территорий, находящихся под опекой. Новая Зеландия эвакуировала принадлежащие ей острова Кука и Юнион; Франция — острова Уоллис и Хорн.

Клочки суши в океане нужны всем; обитающее на них туземное население — никому. На долю одних лишь Соединенных Штатов пришлось более трехсот тысяч человек, нуждающихся в срочном переселении. Хуже того — претендующих на предоставление им под жительство таких же райских уголков с тропической природой, каковыми были недавно их атоллы. Незначительным большинством голосов Конгресс проголосовал за предоставление всем эвакуированным вида на жительство в США. Коренные американцы в большинстве своем вернулись на материк; островитяне предпочли Гавайские и Марианские острова, коренное население которых отнюдь не пришло в восторг от наплыва бездомных чужаков. Кое-где прошли акции гражданского неповиновения, в двух случаях переросшие в серьезные бунты. На острове Кауаи властям пришлось привести в боевую готовность войска и мобилизовать национальную гвардию.

И все же «своих» худо-бедно вывозили и расселяли. Что делать с «чужими» — оставалось вопросом. Вот когда жители суверенных островных государств Микронезии и Полинезии пожалели об избавлении от колониального гнета! За первые две недели с памятного дня великого географического катаклизма ни у одного из бесчисленных островов республики Кирибати не бросило якорь ни одно спасательное судно. В ООН велись вялотекущие дебаты. Япония выразила готовность предоставить для эвакуации замерзающих островитян целую флотилию сухогрузов и супертанкер «Оманаго Мару», но, перегруженная собственным населением, категорически отказалась принять хотя бы одного человека. Очень скоро вспомнилось, что Кирибати и Науру входят в Британское Содружество, и дипломатическому давлению подверглись Лондон, Веллингтон и Канберра. В ответ посыпались отказы, припудренные соболезнованиями.

Острее прочих отреагировала Австралия. Она также была готова предоставить флот для эвакуации островитян, но категорически не желала видеть их на Зеленом континенте. Общая численность «спорного» населения не превышала ста тысяч человек, а куда их девать, оставалось загадкой. В конце концов Австралия сделала уступку, согласившись принять двенадцать тысяч жителей Науру — людей с солидными банковскими счетами благодаря многолетнему экспорту фосфатов и системе «народного капитализма». Голодранцы же из Кирибати, извечно пробавлявшиеся торговлей кокосами и плодами хлебного дерева, не были нужны решительно никому. Что с того, что они христиане? Тем хуже для них — о мусульманах кричали бы сильнее. Что с того, что их денежная единица — австралийский доллар? Ты сперва предъяви достаточное количество этих долларов, докажи кредитоспособность, а потом и претендуй на право въезда в Австралию, понял?

— Не понял.

— Объясняю еще раз. Любой человек, желающий переселиться в другую страну, тем более в Австралию или Новую Зеландию, должен лично обратиться в иммиграционную службу указанных стран, не забывая о том, что критерии отбора у них очень строги и направлены прежде всего на поддержание высокого уровня жизни собственных сограждан. Никакое разумное правительство благоустроенной страны не допустит увеличения безработицы, массовой нищеты и ненужной этнической пестроты, это вам понятно?

— Это понятно, но…

— До свидания. Балласта хватает и без вас.

С трибуны ООН звучали призывы к правительствам стран тропического и субтропического поясов принять у себя переселенцев. Призывы тонули, как камни, в зыбучих песках длиннейших периодов от «с одной стороны, нельзя не согласиться…» до «с другой стороны, надо ясно понимать…». В положительном смысле отозвался один Иран, да и то с условием принятия всеми без исключения переселенцами ислама шиитского толка. Затем эстафету подхватила Россия, выразившая готовность предоставить полинезийцам места для проживания в Якутии и Красноярском крае.