Коридор трещал по швам, негде было протолкнуться. Меня придавило к стене ребятами из параллельного класса. Мои одноклассники были чуть впереди меня и выталкивались из кабинета, застревая в проходе. Последней из класса выбралась НН и скомандовала не только нашим, но и другим:

— Без паники. Движемся к аварийному выходу. Не торопитесь.

Зря она вообще это произнесла.

Коридорные крысы обезумели. Кто постарше да посильнее начали расталкивать остальных немощных, не обращая внимания на вопли учителей. Потом не выдержали и учителя и, как ледоколы, стали прокладывать путь через малюсенькие, валящиеся с ног от малейшей нагрузки льдинки.

Началась давка.

Ор.

Рев.

Вой.

Наталья Николаевна была уже в пяти метрах от классного кабинета, а я только-только, бороздя щекой по стене, подбирался к нему. Поток мог унести меня дальше, но я ухватился за дверную ручку и прошмыгнул в класс.

Саниной мочой все еще воняло, а в том месте, где была лужа, лежала тряпка. Не отвлекаясь, я подбежал к парте, за которой сидит Саня, снял с крючка его рюкзак, сложил в него его письменные принадлежности, тетрадь и учебник. Полетел обратно к выходу. Замер. Вернулся за тобой, Профессор. Испугался, что ты пострадаешь при пожаре, позабыв, что никакого пожара вовсе нет — поддался панике, рефлекс.

В коридоре уже было намного свободнее (давка все еще была, но в узком проходе, ведущем к аварийному выходу), а у стены вообще было сполна места для свободного перемещения. Я побежал. Бился плечом в плечо об идущих навстречу, пытающихся спастись, смотрящих на меня широченными глазами, как на самоубийцу, либо как на того, кто что-то да знает об эвакуации. Мне было пофиг. Меня в туалете должен был ждать голый Саня, хотя на него мне тоже было пофиг.

«Ломай! Мы умрем! Навались!» — кричали на первом этаже. Послышался хруст. По звуку — дерево.

Я добрался до туалета (туалетный спасатель, блин) и дернул ручку. Дверь поддалась и захлопнулась.

— Открывай! — крикнул я, продолжая дергать. — Открывай! Эй! Ты там?

— Кто?

— Ты, тормоз! Открывай уже! Это я! Я принес твои вещи!

— Говори пароль.

— Какой еще пароль? Открывай, сгоришь ведь! Ты тревогу слышишь? — спросил я, и до меня вдруг дошло, что я не слышал тревогу, хотя все это время «ВНИМАНИЕ! ПОЖАРНАЯ ТРЕВОГА» острым воем била по ушам.

— ПАРОЛЬ!

— Линия старта, идиот!

Дверь резко отварилась, а я повалился на пол. На меня не наступили, а вот рюкзаку Сани повезло меньше: хоть он и не выпал из моей руки, отпинали его знатно. Честно говоря, я удивился, что вообще смог удержать его. Хорошо, что мне не досталось.

Я поднялся. Увидел непрекращающиеся, удивляющиеся взгляды, направленные, естественно, на меня. Запрыгнул в туалет. Говном, естественно, воняло, воняло так естественно, и, естественно, не от меня.

— К тебе никто не заходил? Ты сдержал оборону?

— Хотела зайти уборщица, но я удержал дверь. Она выругалась и, похоже, ушла за ключом от туалета. Подумала, дверь закрыта на замок.

— Молодец. — Я подал ему рюкзак. — Одевайся.

Он сел на подоконник, достал спортивные штаны. Противные, темно-зеленые штаны с тремя полосками, которые и мне бы купили родители, если б я их вовремя не остановил. Думается, я предпочел бы остаться голым, чем носить такие штаны. Сане они, похоже, нравились. Он надел их, натянул на босые ноги сырые ботинки.

— Надень кроссовки, — предложил я, заметив его недовольное, сморщившееся лицо.

— Они в раздевалке.

— Ну ладно.

Он спрыгнул с подоконника, подошел к валяющимся на полу брюкам и трусам, поднял их и принялся заталкивать в рюкзак. Я остановил его:

— Ты что делаешь? Они же воняют!

— А что делать? Не оставлять же их тут…

— Не оставлять… — Я подошел к окну. Хоть туалет и находился на втором этаже, стекла были заклеены полупрозрачной цветной бумагой с мозаикой. Улыбнулся, вспомним мозаику Витьки. Раскрыл створку. — Бросай!

— В окно?

— В него.

— Но…

— Посмотри — это задний двор школы. Кроме кустов, там ничего нет. Там даже люди не ходят. Бросай свои грязные вещи и пойдем на улицу. Вся школа выходит на улицу, пожарная тревога же. — «ВНИМАНИЕ!» — Потом, когда суета закончится, мы вернемся в класс, если школа не сгорит, а ты побегай за своей формой и дуй домой.

— Домой?..

— Каждый раз будешь переспрашивать? Домой. Или куда хочешь, главное — не в школу. Иначе все поймут, что ты обосрался.

— Поймут?..

— Ой, хватит! — Не побрезговав, я сам выбросил его брюки и коричневый мешочек трусов на задний двор, после чего закрыл окно. — Дальше делай, что хочешь.

И он делал, только то, что хотел, что велел я.

Мы выбежали из туалета: я спереди, он сзади. Пробежали по пустому коридору, свернули. По лестнице спустились на первый этаж. Он был завален обувью разных размеров. Были и ботинки, и туфли, и сапоги, и спортивная обувь. Вообще все. Спотыкаясь, мы добежали до аварийного выхода. Двери так и оставались закрытыми, только вместо первоначального вертикального положения в проеме они приняли горизонтальное на крыльце школы. Их попросту вырвали, выдавили, снесли, сорвали с петель. Мне вспомнился треск дерева, что я слышал ранее. Взглянув на развалы обуви позади себя, я представил ужасную давку, в которой потерявшие ее наступали друг другу на ноги (если не на головы), пытаясь спастись. Инстинкт самосохранения взял верх над принципами.

На улице, поодаль от школы, почти как первого сентября, на линейке, выстроились организованные колонны всех классов: с первых по одиннадцатые, в порядке возрастания. Между пятыми и шестыми было свободное пространство, через которое к школе только-только подъезжали две пожарные машины. Большие пожарные машины… Одно только колесо было выше меня. Не думал, что в реальности они такие громоздкие и неповоротливые. Пожарные сирены оглушали и радовали учеников. Кто-то даже аплодировал. Кто-то грустил… ведь открытого огня не было видно… ведь пожарные приехали слишком быстро… ведь на следующий или в этот же день придется снова идти на занятия. Меня же радовало одно — никто не обращал на нас внимания.

— Я — к классу, ты — за одеждой. Ты же не хочешь оставить улик?

— Угу, — промычал Саня, выбросив толику радости.

Чему он радовался? Пожар в школе — радость для всех учеников. Сколько можно повторять?

— Стартуй, пока никто не смотрит. Оббежишь спортзал, заберешь тряпье и через школьный сад — домой.

— Может быть, позднее?

Тоска не покидала его. Он взглянул на меня, как на отца, как на взрослого, у которого спрашивал разрешения. В его залитых грустью глазах виднелась упущенная возможность просмотра редкого представления,