— Дело твое. Решай сам.

Я пошел к классу, а он бочком-бочком — и за спортзал. Сегодня я больше его не видел.

Одноклассники, как и ожидалось, не обратили на меня внимания, а это значило, что все идет как по маслу. Они шептались, переговаривались, обсуждали, спорили на конфеты, а предметом их споров был, само собой, пожар. Одни говорили, что школа сгорит, другие — обратное. Были и третьи, они молчали. По сути, я был единственным третьим, был единственным, чей рот оставался на замке.

Гипотез о пожаре было не мало, и все они доносились в основном от старшеклассников:

— Походу, химики чего-то нахимичили, — предположил парень из пятого класса.

— Ага. Как уолтеры уайты этого мира, — подмигнул его друг. — Смотри!

Школьники засуетились и попятились к школе. Я — за ними. Пробрался под ногами к первым рядам.

Пожарные уже выполняли свою работу. Такого профессионализма я еще не видывал. Пока одни резкими, четкими, отлаженными действиями разматывали, соединяли и подтягивали пожарные рукава, другие, в масках, с кислородными баллонами за плечами, с топорами, крюками и ломами в руках, забегали в главный вход, залазили в разбитые их же инструментами окна первых этажей и что-то выкрикивали друг другу на понятном только им пожарном языке. Профессионалы своего дела, больше ничего и не скажешь.

Толпа вновь загудела и начала перебирать все варианты поджога. Обсуждали многое, но меня интересовало только одно. Я переживал, что кто-нибудь что-нибудь мог знать про меня, тем более бабушка-уборщица видела меня в коридоре, когда я должен был находиться на уроке.

— Может быть, там нет и не было никакого пожара? — предположила девчонка из девятого класса в короткой юбке, едва скрывающей ее трусы. — Может быть, тот чокнутый… как его… снова поджег эту… ну… фиговину?

— Ты про Костю Нервова? Про его дымовую шашку из газет и аммиачной селитры? — спросил обнимающий ее за талию.

— Агась.

— Его выгнали из школы на следующий же день, так что это точно не его рук дело, малышка.

Он поцеловал ее в губы. Его рука опустилась чуть ниже, и он сжал ягодицу своей «малышки». Ее юбка слегка задралась. Я увидел ее белые трусы и от греха подальше решил свалить… Решил, как говорится, еще где-нибудь поводить жалом.

Ноги вели меня к колоннам одиннадцатых классов, потому что только самые старшие, выпускники, должны были знать все самое сокровенное, самое тайное. Все, чем живет и дышит школа. И я оказался прав, вот только им не было дела до пожара. Им было все равно на все. Их тревожил только один вопрос: их отпустят домой, когда все закончится? Кажется, у них на вечер намечалось что-то вроде вечеринки. Две кудрявые девчонки обсуждали приготовленные наряды, косметику и поцелуи с парнями. Парни же раздумывали о количестве спиртного, сигаретах и презервативах.

С задних рядов я услышал знакомые голоса:

— Я бы отдалась ему по полной программе.

— А я бы взяла в рот.

Сомнений не было, это общались Настя и Лиза — мои давние недознакомые из женского туалета, а объектом их обсуждения был Козлов.

Это было как нельзя кстати. Я готов был впитывать о нем любую информацию, пусть даже непонятную, ненужную, неважную. Главное, чтобы она была, а уж как с ней поступать, мы бы разобрались. Как кто? Я и Вика. Мы бы что-нибудь придумали.

Я подошел ближе. За лесом ног в капроновых колготках, брюках и джинсах, увидел худощавые, волосатые икры. На правой была татуировка — смайлик. Точно такой же смайлик, улыбающийся и пугающий, был нарисован помадой на зеркале женского туалета. Помню это как сейчас. Если не показалось, смайлик подмигнул мне.

В рюкзаке завибрировало, пошел жар. Я сразу понял, что это ты наводишь меня на цель. Понял, что ты, как и я, что-то учуял, что-то заподозрил.

Я обошел толпу одиннадцатиклассников стороной и в первом ряду увидел того, чьи волосатые ноги со смайликом на одной заставили меня сделать этот маневр, того, кого я и ожидал увидеть.

В красных кроссовках, обрезанных по колено оранжевых джинсах, белой футболке с жирной надписью: «ЙУХАНЛЁШОП» на груди, слегка пошатываясь, пританцовывал Игорь Козлов. На камеру телефона он снимал пожарных и что-то говорил, но я уже не слышал его, поскольку из рюкзака доносилось приятное шептание: «Давай. Это твой шанс. Действуй».

Я был готов на все сто процентов. Я видел его, он меня — нет. Меня вообще никто не замечал, все его одноклассники были заняты делами поважнее. Я подходил медленно но верно.

«Ударь его кулаком в пах».

Готов был ударить.

«Пырни его в живот шариковой ручкой». «Проколи ему глаз». «Разбей его телефон об его же голову».

Мысли путались с твоими указаниями. Я делал одно, заканчивал, начинал вновь.

Так, например, медленно приближаясь, как лев — к антилопе, затаив дыхание и не сводя взгляда с жертвы, несколько раз залазил в рюкзак за ручкой и обжигался об твою обложку. Меня словно ударяло током, хотя мы оба знаем, что бумага не проводит электричество.

Я НЕ БУМАГА

Не обижайся.

Я был готов наброситься на этого козла. Знал, что он в сто раз сильнее меня, знал, что он покалечит меня, как только я до него дотронусь, но я был готов на все. Мне было жизненно необходимо доставить ему хоть какую-то боль, хоть на полсекунды, лишь бы только он начал знать, начал усваивать, что я его не боюсь.

Вибрация нарастала, сердцебиение усиливалось, отдаваясь ударами по всему телу. Смайл на ноге Козлова звал меня. Ты звал меня.

Выбранное оружие мести лежало на дне рюкзака у твоих страничек. Кончик металлического треугольника смотрел на меня острым углом, своим раскаленным докрасна жалом. Я взял его в руку, почувствовал уверенность в себе и в своих действиях… будущих действиях.

«Не медли!»

Не медлил. Делал ровно то, что ты говорил. Четко соблюдал твой план, следовал каждому твоему слову, но у меня ничего не вышло.

Когда я достал треугольник и завел руку за спину, чтобы от него, не дай Бог, не отскочил солнечный зайчик, не привлек внимание козла, козел все еще снимал происходящее у школьных стен на мобильный. «Не удивлюсь, если он ведет прямой эфир, — подумал я. — Нужно будет зайти на его страничку и проверить». Он все еще меня не видел. Я был его тенью, был тенью ног его одноклассников. Сливался с толпой. Треугольник нагревал ладонь, кровь в венах закипала, а смайлик на его икроножной мышце подмигивал. Он видел меня, наблюдал за