так уж и значим. То же самое и Добрыкин. Но тут, я думаю, он немного скромничает – по факту все Мастера такие. Разве что спортсмены… но там и борьба не насмерть идет. Возвращаясь к нашему пленному – то, что мне нужно, я узнал. Может, он и готов умереть за свой род, но искать способ выжить не перестанет. То есть угрожать ему смертью бессмысленно, а вот припугнуть, при этом намекнув, что есть другой выход, вполне можно.

В предоставленной Охаяси информации сведений об аристократах Мири было не очень много, в основном там описывались более крупные игроки Малайзии, так что психопортрета Амина Абдуллаха у меня не было. Более того, там даже не было важной информации об одной из его внучек. Хорошо, что Махатхир в одном из приступов подхалимажа рассказал кое-что интересное. Впрочем, не исключаю, что Охаяси скрыли эту информацию намеренно.

Амина держали в госпитале под постоянным наркозом. В принципе, пленного Мастера можно держать и в укрепленной дилетитом землянке или подвале, чтобы, если что, он максимум мог себя похоронить. Или и вовсе в контейнере из этого сплава. Но дверь-то когда-нибудь придется открыть, так что риск не побега даже, а потерь среди личного состава оставался. Это если без подавителя. В результате проще накачать Мастера химией, тогда и подавитель будет не нужен. Щукин о нем, кстати, забыл, иначе не рекомендовал бы брать на переговоры – ну или на, как он, возможно, думает, допрос – Суйсэна.

– Тама-сан, – поймал я одну из медсестер госпиталя. – У меня сейчас разговор будет с нашим пленным в закрытом крыле, не сделаете нам чая? Я предупрежу охрану.

– Конечно, Аматэру-сан, – поклонилась женщина, поправив выбившийся из-под чепчика локон черных волос.

– Будьте добры, – улыбнулся я ей, кивая.

– Сию минуту, – ответила она, после чего развила довольно неплохую скорость, учитывая, что на бег она не переходила.

Вызвав через охрану крыла врача, следящего за состоянием Амина, вручил Сейджуну подавитель.

– Он непрерывного действия, – напомнил я. – Бахира нужно немного, но постоянно. Радиус – десять метров.

– Я понял, – кивнул Сейджун, не став намекать, что я уже в третий раз об этом говорю. – Не волнуйтесь, Аматэру-сан, тут нет ничего сложного. Я справлюсь.

Не то чтобы я ему не доверял… Точнее, не так – жизнь я бы ему доверил, а вот использования артефакта бывшим бандитом подсознательно опасался. Да, у него два высших, да, в глупости он замечен не был, но образ тупого бандюгана он держал весьма качественно.

– Вы все будете стоять за дверью, заодно отгоняйте любопытных медсестер, – обратился я к сегодняшней смене своей охраны.

– Господин Аматэру… – начал Хаяте, начальник смены, такой же, как и Эйка.

– Даже я? – пробасил обиженно Сейджун.

В обиду я не поверил, а вот попытку надавить на жалость засчитал.

– Это будет непростой разговор, – ответил я, заметив приближающегося по коридору врача. – И дело не в недоверии. Мне нужна определенная атмосфера, и вы будете мешать.

– А если он на вас бросится? – спросил Хаяте.

– Я без бахира Воина валю, что мне какой-то старик? Могли бы и разузнать побольше об объекте защиты.

– Прошу прощения, Аматэру-сан, – поджал он губы. – Но…

– Хаяте-сан, – покачал я головой, – не будите во мне зверя. Кролики – существа пугливые: убегу, будете потом по всей базе искать.

– Господин…

– Сейджун, – перебил я, кивая подошедшему врачу.

– Хаяте, – тут же откликнулся мой подручный, – господин отдал приказ. Хочешь его оспорить?

– Нет, – вздохнул тот в ответ.

Само собой, он не испугался Сейджуна, просто тот напомнил, кто отдает приказы. Я в общем-то не хотел так жестко одергивать Хаяте, думал, Сейджун будет дипломатичнее, но уж как вышло, так вышло.

В предках у Амина явно были как китайцы, так и индусы. В целом внешность у него вполне приличная как для азиатов, так и для европейцев, а седина коротких волос на фоне темной кожи выглядит даже благородно. Хотя заметная потертость после пережитых недавно приключений общий вид немного портит. Что ж, будем надеяться, что хотя бы английский он знает.

Очнувшись в результате укола, сделанного врачом, Амин кое-как уселся на больничной койке и только после того, как осмотрелся, посмотрел мне в глаза. Спорить могу, он уже попробовал накинуть на себя «доспех духа» и отлично понимает, что на бахир сейчас надежды нет.

– Подавитель? – произнес он на японском.

Правда, на очень плохом японском.

– Подавитель, – подтвердил я. – Может, перейдем на английский?

– Как пожелаете, – ответил он.

– В таком случае прошу, – указал я на плетеное кресло, точно такое же, как то, в котором сидел я. – Разговор предстоит серьезный.

Одет он был в больничную пижаму, но никакого дискомфорта по этому поводу не испытывал. Спокойно поднялся на ноги, слегка неуверенно добрался до кресла и, молча в него усевшись, уставился прямо на меня.

– Слушаю вас, господин Аматэру, – произнес он, положив руки на живот. – Я ведь не ошибся? Вряд ли в составе вашей группы есть еще один подросток, а если и есть, сомневаюсь, что он беседовал бы сейчас со мной.

– Вы правы, господин Амин, – кивнул я. – Меня зовут Аматэру Синдзи, приятно познакомиться.

– Абдуллах Амин, – ответил он кивком. – Не могу, правда, ответить тем же – приятного в моем положении мало.

– Ну надеюсь, хотя бы искорку любопытства я в вас зажег.

– Что есть, то есть, – ответил он. – Послушать, что вы мне скажете, будет действительно интересно.

– Тогда… – Я сделал небольшую паузу. – Начнем, пожалуй, с самого начала. Вы понимаете, зачем я здесь?

– Чтобы захватить часть земель моей родины, – ответил он спокойно.

– «Родина» и клановая аристократия? – приподнял я бровь. – Ладно, пусть так. Получается, есть некоторые понятия, такие как «родина», ради которых вы готовы врать, обманывать, нарушать слово и бить в спину?

– Конечно нет, – слегка нахмурился он. – И я не понимаю, к чему этот вопрос.

– Дело в том, господин Амин, что я пришел сюда не за куском вашей родины, а за частью территории, принадлежащей японскому императору. А способ ее получения – не что иное, как результат политических игрищ и обмана.

– Очень спорное утверждение, – ответил он спокойно.

Ну еще бы он засуетился – местные аристократы с этим живут уже не первое десятилетие. Уж как минимум они придумали, как себя успокоить. Наверняка нашли тысячу причин, почему правы именно они.

– А вот и наш чай, – отреагировал я на стук в дверь.

Зашедшая медсестра вкатила в палату столик, на котором уже все было расставлено, ей оставалось разлить чай по чашкам и с поклоном удалиться.

– Неплохо, – сделал глоток Амин, – но наш лучше.

Намек или вредность? Для вредности повод туповат – не думал же он, что я для него чай из своих запасов притащу, а в госпитале ничего нормального и нет. Он не может этого не знать. А если это намек… то я не понимаю на