— Привет, Вася. Нет, я не по турниру звоню. Турнир в мае, время есть. Проблемка небольшая возникла на нашей малой родине. По правде, даже на твоей — в Ефимовском. Какая? Люди вышли на дорогу и не хотят уходить. Да, правильно догадался, именно эту трассу и перекрыли. Потому что разные гады наркотой торгуют, а твоим землякам это надоело. Нужно приехать и подтвердить: как люди хотят, так и будет. А кто гарант? Гарант. Не, я не про водку, я про гаранта Конституции, вот он со мной рядом стоит, потом трубочку передам. Вася, я даже первого апреля не шучу. Гостим сейчас у знакомого тебе отца Павла вместе с Президентом. Твоя задача — прибыть в Ефимовский. Сейчас, когда же еще? Ты на Охотном ряду? Здорово! Направляйся в Кремль, по пути тебя позвонят, объяснят, где вертолет. Оттуда в аэропорт, ну не знаю в какой, сейчас тебе скажут. И сюда. На подъезде к Ефимовскому встретимся, я дополнительно ситуацию разузнаю, и поймем, как говорить с народом. — После чего повернулся к Президенту: — Вообще-то депутат Госдумы и олимпийский чемпион Василий Горелин мне и так поверил, но обещал же… Скажите ему, пожалуйста, пару слов от гаранта. — Потом к окружению. Сейчас очень хороший человек направляется с Охотного ряда в Кремль. Направьте туда вертолет, пжалста, доставить человека в аэропорт. Сейчас Анатолий Дмитриевич договорит и вам повторит мою просьбу, но зачем время тратить?

Возражений не было — кто-то из кремлинов взял правительственную трубку.

Президент окончил разговор, повернулся к Столбову:

— Так, значит, вы знакомы с нашей олимпийской гордостью?

— Да. И теперь вы навсегда запомните, откуда Горелин родом. Потом, если хотите, расскажу, как познакомился. А пока — оперативная работа. Как я понял, в Ефимовском никого до смерти не порезали. Попросите ваших помощников связаться с районной больницей, пусть скажет, есть ли смысл вести раненых в Москву. Или хотя бы доставить в областную больницу медицинским вертолетом. Если да, пусть организуют эвакуацию, будто ранен губернатор. Еще надо позвонить генпрокурору, потом скажу для чего. А я сейчас еще одну проблему попробую решить.

С этими словами Столбов отошел, набрал номер.

— Привет! Добрый день, говоришь? Не, дружок, не добрый. Люди на дорогу вышли, машины не пускают. Знаешь почему? Твои орлы, в Ефимовском, со всем обнаглели. «Герычем» среди бела дня торгуют. Людей ножами режут. А люди терпели-терпели, да и не вытерпели. На Руси медленно запрягают, да едут быстро. Смотри, как бы до тебя не доехали. — Столбов дал собеседнику выговориться в ответ, продолжил. — Я не ругаюсь и не наезжаю. Я объясняю тебе серьезность проблемы. Понял? Хорошо, что понял. Тогда слушай мои предложения. Первое, самое главное. Джигит, который резал, напишет явку с повинной и идет в областную ментовку. Не, менты его не обидят, наоборот, похвалят за сознательность. Если порезанный парнишка выживет, сидеть джигиту лет пять на общем режиме с уверенной досрочкой. Обидно, говоришь? Обидно. А если я сам его найду и отвезу в ментовку? И на тебя обижусь? А уж джигиту будет совсем плохо. Так что для его же блага. Согласен? Хорошо. Вторая инициатива: Семейка в Ефимовский не возвращается. Вообще убирается из района. Родового кладбища у них здесь нет, страна большая, где приткнуться — найдут. Остальных просто попроси «герычем» не торговать. Говоришь, не послушают? Ладно, на будущее оставим. Может, меня послушают. Для меня сейчас главное первые два пункта. Согласен — мы друзья. Нет — враги. Ну, что надумал? Хорошо. Рад, что поняли друг друга. Здоровья тебе и семье.

Закончив переговоры, Столбов вернулся к Президенту. Тот как раз принимал доклад одного из подчиненных:

— Вертолет сел в Кремле, взял Горелина на борт. Идет в Шереметьево, там уже готов самолет. В местном аэропорту тоже подготовят сопровождение.

Столбов взглянул на часы:

— Если в небе над Москвой нет пробок, к пяти будет здесь. Видите, Анатолий Дмитриевич, вот и ответ на ваш вопрос про дорогу к монастырю.

— В смысле?

— Когда в России захотят, то делают и быстро, и хорошо. Просто обычно не хотят.

* * *

Пребывание в монастыре продлилось еще полтора часа. Журналисты потратили время не на душеспасительные беседы с братией. Во-первых, они отслеживали события в Ефимовском по блогам и новостным лентам, правда, там, как всегда, перепечатывали одни и то же сообщения, менялись лишь комменты. Во-вторых, они выспрашивали Татьяну: кто такой Столбов, чем занимается, какую кремлевскую башню представляет и тому подобное? Татьяна отвечала, как могла, рекомендовала желающим посетить Зимовец. Потом устроила для коллег виртуальную экскурсию — показывала на ноутбуке фотографии улиц и заводов удивительного райцентра.

Расспросить самого Столбова было невозможно. Он говорил с Президентом. Беседа шла в стороне от охраны и была общением тет-а-тет в полном смысле слова…

— Почему ты меня не боишься? — спросил Президент.

— Почему я так откровенен?

Президент кивнул.

— А потому, что ты не дурак — дурака преемником не назначили бы. — Столбов перешел на «ты» с той же легкостью, что и собеседник. — Я бы стал скрытничать, ты бы стал подозревать и докапываться. Не знаю, до чего бы докопался, но осадок как говорится, остался б… А так говорю тебе все, как думаю, и никакого осадка не будет.

— И что ты думаешь?

— Что вам сейчас везет, но если Россией и дальше править, как сейчас, она скоро рухнет, как ни в одну смуту не падала. И уже никогда не поднимется. На одном нефтегазе страну не удержишь, а ко всему остальному, кроме трубы, сейчас несерьезное отношение. Государство наладить жизнь народу не может, а ему самому жизнь наладить не дает.

Президент отвернулся, будто желая закончить разговор. Но потом опять взглянул на Столбова:

— Думаешь, я сейчас тебя буду спрашивать, что мне делать?

— Не думаю. Общие советы в книжках написаны, а я могу дать совет только, что делать здесь и сейчас.

— Вот я сейчас тебе, районному мудрецу, задам вопрос по конкретной ситуации. И послушаю, что предложишь.

— Слушаю.

— Я вот Контору побаиваюсь. Ну, не так чтобы побаиваюсь, просто держу ее в расчете. Как некий контролирующий орган. Иной раз охота сделать что хочу. И сдерживаюсь. Вдруг…

— …однажды в аэропорту Толмачево меня прихватит спецназ, — продолжил за Президента Столбов. — Знаете, Анатолий Дмитриевич, что вам надо сделать? — опять перешел на «вы». — Найдите для себя хороший спецназ. Не обязательно, чтобы он все время с вами таскался. Но чтобы разные плохиши знали: он у вас есть. Этого хватит.

— И где его взять?

— Правильный вопрос. Нанимать не надо — умелых и верных людей за одни только деньги не найти. А вы найдите, какой уже есть. Слышал я недавно, что Красногородскую бригаду ГРУ расформируют.

— Не расформируют, а преобразуют.

— Зачем вы это мне говорите, Анатолий Дмитриевич? — резко, почти грубо ответил Столбов. — Я вам не электорат. Все эти преобразования, как в сказке, где лиса медвежатам сыр поделила. Вот и тут такое же хитрое преобразование: была одна бригада, а останутся от нее два разведвзвода, приписанных к разным дивизиям. Правда, и задачи они будут выполнять на уровне взвода, а не бригады. А главное, сколько этим обидите людей разных возрастов и разных званий? И ветеранов, и лейтенантов, что мечтали в Красногородской бригаде дослужиться до того же звания, что и отец.