Она перевела дух.

Джимми ушел на работу рано утром, поэтому на ее долю выпало отправить в путь Якоба и Серену. Они ходили в школу, расположенную всего в нескольких кварталах, и им требовалось выходить не ранее чем через четверть часа.

– Якоб! – крикнула она в сторону коридора. – Серена! Вы собираетесь?

Никакого ответа.

Анника вернулась на кухню и приготовила еще кофе, взяла свой мобильный телефон и зашла на домашнюю страницу «Конкурента». Пока черная жидкость сочилась из аппарата в чашку, она просмотрела их материалы, касающиеся Лерберга. Они вцепились зубами в его исчезнувшую жену, вероятно, из-за того, что им удалось добыть по-настоящему очаровательную фотографию Норы и двух детей.

Аппарат перестал работать, давая понять, что кофе готов. У Джимми была машина, варившая его из маленьких капсул в алюминиевой упаковке, чертовски дорогих и наверняка безумно вредных для окружающей среды, но кофе получался действительно хорошим. (Хотя как она, собственно, могла судить о таких вещах? Ей же нравилась бурда из редакционного автомата.) Однажды Джимми попросил ее купить несколько капсул в специализированном бутике на Кунгсгатан, и это стоило ей немало волнений. Магазин оказался большим, как самолетный ангар. Когда она вошла внутрь, ее встретили три молодых человека с амбициями моделей, одетые в костюмы от Армани, которые наперебой улыбались ей. Они стояли за прилавком из стали и темного благородного дерева и хором приветствовали ее. Один из них протянул ей листок бумаги с номером таким жестом, словно она получала от него яйцо Фаберже. Потом она вошла в сам торговый зал. И почувствовала, как у нее широко открылся рот. Интерьер там нельзя было назвать иначе чем супердизайном, с мраморным полом и снова с темным благородным деревом и большими телевизионными экранами, где Джордж Клуни ходил по кругу и прихлебывал кофе. Два десятка других моделей в блестящих нарядах стояли за километровым прилавком и продавали маленькие капсулы по запредельным ценам. Анника сразу поняла, насколько у нее мокрые и взъерошенные волосы и как много грязи на ее обуви. Она ушла оттуда, не смогла заставить себя купить их кофе, но пить его у нее получалось просто замечательно.

«Нора никогда не оставила бы детей», – прочитала она заголовок на интернет-странице «Конкурента». Боссе сочинил его, ему удалось раскопать других «подруг». И четыре женщины Боссе, хорошо одетые и причесанные, с красивыми детьми на руках, заверяли, что Нора пользовалась огромной популярностью в их квартале, была образцом для всех в плане отношения к мужу и малышам и работе по дому, вела тихую и респектабельную семейную жизнь, прекрасно общалась с соседями, друзьями и знакомыми… Естественно, они, точно как и дамочки Анники, надеялись, что Нора скоро снова будет дома, а Ингемар выздоровеет, и мир и покой снова вернутся на их улицу, и жизнь продолжится как прежде.

«Разве жизнь когда-нибудь бывает точно такой, как прежде? – подумала Анника. – Как выглядит такая жизнь?» Она, по крайней мере, никогда не имела ничего подобного. И покой, где его найти?

– Якоб, ты можешь прийти сюда?! – услышала Анника, как Серена крикнула со стороны ведущего к спальням коридора.

Она опустила на стол мобильник и, после недолгих сомнений отставив в сторону чашку с кофе, направилась к комнате Серены.

Девочка выбрала хлопчатобумажное платье с узором, которое застегивалось на пуговицы на спине, у нее возникла проблема с двумя самыми верхними из них.

– Подожди, я помогу тебе, – сказала Анника как можно более доброжелательно.

Серена резко повернулась и сделала шаг назад.

– Уходи отсюда, – буркнула она.

Анника остановилась:

– Я же только хотела…

– Якоб может застегнуть. Мы не нуждаемся в тебе.

У Анники в легких закончился воздух. Она судорожно вздохнула и скосилась на девочку, подыскивая подходящие слова, ей требовалось отреагировать, но как? Она прикусила губу и пропустила шагнувшего в комнату Якоба. Серена развернулась, и мальчик застегнул две верхние пуговицы на платье.

– Спасибо, Якоб, – сказала Серена и протиснулась мимо Анники в направлении прихожей.

Анника стояла в комнате, пока не услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь. Она закрыла глаза и ждала, пока давление в груди спадет, но облегчение не приходило. Взамен ощущение тяжести переместилось в живот, в темно-красную точку вблизи позвоночника, где жила злость.

«Чертова девчонка, что я сделала тебе?»

От этой гневной мысли давление чуточку уменьшилось, благодаря чему он смогла дышать снова.

А потом разрыдалась.

Ингемар Лерберг лежал в обычной больничной кровати с приподнятым изголовьем, его руки немного свешивались вниз, согнутые в локтях под углом девяносто градусов. Нина смотрела на него из коридора сквозь стекло больничной двери. Он был отключен от аппарата искусственного дыхания, несколько тонких шлангов вели от его тела к капельнице и контрольным приборам. Он был в больничной белой ночной рубашке, без носков. Тонкое белое одеяло покрывало его живот и ноги до лодыжек. Она не справилась с соблазном взглянуть на его пятки. Сильно опухшие, они имели сине-желто-зеленый цвет. На них хватало ран с запекшейся черной коркой. Один глаз Лерберга закрывала черная заплатка.

Главврач Карарей торопливо подошел к Нине.

– Он очнулся? – спросила она.

– Он периодически приходил в сознание ночью. Утром поспал немного, но совсем недавно проснулся.

Нина окинула взглядом тело Лерберга.

– У него же нет никаких повязок, – констатировала она.

– Только на послеоперационных швах, – сказал доктор. – Ребра ведь не бинтуют, пятки лучше заживают на воздухе.

– Он может говорить?

– Он понимает, что мы говорим, но был интубирован, и ему сделали трахеостомию, поэтому голосовые связки у него ужасно распухли.

– Трахеостомию?

– Мы ввели ему в трахею трубку для дыхания. Ты можешь пообщаться с ним пару минут, не более.

– Почему у него на глазу наклейка черная?

Врач вопросительно посмотрел на нее.

– Все другое же белое, – объяснила Нина. – Почему пластырь у него на глазу черный?

Доктор Карарей удивленно моргнул.

– Я не знаю, – ответил он, открыл дверь и шагнул в палату.

Нина последовала за ним. Прохладный ветерок, коснувшись ее, проскользнул в коридор.

– Ингемар, – сказал врач и подошел к лежавшему на кровати мужчине. – Со мной сотрудница полиции, ей необходимо поговорить с тобой. Они хотят поймать тех, кто так отделал тебя. Ты в состоянии принять ее?

Нина шагнула вперед и встала рядом с доктором Карареем. Мужчина чуть-чуть повернул голову, его единственный глаз сейчас смотрел на нее, на нем еще оставались следы кровоизлияний.

– Меня зовут Нина Хофман. Я из Государственной криминальной полиции.