Глаз уставился на нее.

– Я понимаю, что тебе трудно говорить, – продолжила она. – Ты можешь кивать?

Мужчина не шевельнулся.

– Ты можешь моргать?

Мужчина моргнул опухшим веком. Она перевела дух.

– Моргай один раз в качестве «да» и целиком закрой глаз, если захочешь ответить «нет», – сказала Нина. – Ты готов делать это?

Мужчина моргнул один раз.

– Ты в состоянии отвечать на вопросы?

Он снова моргнул.

Нина расправила плечи, в ее распоряжении было несколько минут, она могла исходить из своих теорий и взять их за основу.

– Тебя мучили двое мужчин?

Мужчина моргнул.

– Ты узнал их?

Он закрыл глаз. Нина ждала. «Нет», значит, он не видел их раньше.

– Они хотели получить от тебя информацию?

Моргание.

– Ты смог ответить им?

Глаз закрылся и несколько мгновений оставался в таком положении. Слеза выскользнула из него и скатилась вниз к уху.

Они спрашивали о том, чего Ингемар не знал, касавшемся его или какого-то третьего лица, кого-то близкого к нему, пожалуй, того, кто исчез.

– Тебе известно, где сейчас Нора?

Тело мужчины напряглось, его глаз расширился в ужасе и повернулся к ней. Из его горла вырвался звук, похожий на мычание. Доктор Карарей поспешил к нему. Нина испуганно отступила назад.

– О-о-о-ххх! – закричал мужчина, его руки и ноги судорожно задергались.

Доктор Карарей нажал тревожную кнопку, перед дверью начала вращаться красная лампа, завыла сирена. Две медсестры вбежали в палату. Нина попятилась еще на несколько шагов.

– Но-о-охх! – закричал Ингемар Лерберг. – Но-оххха-а-а-а…

Нина смотрела на мужчину, объятого ужасом. Дверь позади нее распахнулась и сильно ударила ей по плечу, еще один врач вбежал в комнату. Она отшатнулась в сторону, выскочила в коридор и поспешила прочь из отделения, подальше от хриплых криков, и пришла в себя, только добравшись до лифта Б, а потом быстро спустилась по лестницам с четвертого этажа и, миновав большой вестибюль со стеклянной крышей, вышла под дождь.

Она вернулась в свою комнату в ГКП с ощущением огромного облегчения. Быстро и решительно закрыла дверь за собой, пока с процедурой знакомств, пожалуй, можно было закончить. В качестве оперативного аналитика она представляла собой ресурс, в чью задачу входило выделить некую структуру из массы поступавшей к ней информации, а потом доложить свои выводы следственной группе в устной и письменной форме. И для выполнения такой задачи ей требовался покой, чтобы она могла спокойно подумать.

Нина осторожно опустилась на стул, отдышалась, достала из сумки и пристроила на салфетке на письменном столе бутылку минеральной воды и яблоко. Перед ней лежали документы их утренней встречи. Кто-то должен был что-то знать или видеть. Записи камер наружного наблюдения с Солсиданской станции не показали ничего. Никаких признаков Норы, ни с камеры у входа, ни с перрона. Она, конечно, могла пройти мимо станции пешком, вне поля зрения камер, или проехать на автомобиле. Однако обе машины семейства находились на месте, как зарегистрированный на фирму Ингемара Лерберга «мерседес», так и «ниссан-микра», которым он владел лично…

В ее дверь сильно и быстро постучали. Прежде чем Нина успела среагировать, в комнату вошла Ламия и расположилась прямо на письменном столе.

– Удалось поговорить с ним?

Ламия села на документы. Нина взялась за бумаги и попыталась вытащить их из-под нее. Ламия чуточку приподняла одно бедро, помогая ей.

– Он находился в сознании, – сообщила Нина, – но у него распухли голосовые связки и дыра в горле после дыхательной…

– Что он сказал?

Ламия потянулась за бутылкой с минеральной водой, открутила от нее крышку и сделала большой глоток. Нина скосилась на похожую на куклу Барби женщину, которая качала одной ногой и широко улыбалась.

– Он… отвечал при помощи морганий, – объяснила Нина. – Его избивали два человека, он никогда не видел их раньше, им требовалась от него информация, нечто неизвестное ему. Он очень бурно среагировал на вопрос о том, где находится Нора, начал дергаться и выкрикивать ее имя…

– Ты будешь яблоко?

Ламия показала на ее фрукт.

– Ну да, – ответила Нина.

Женщина потянулась за яблоком и, откусив от него большой кусок, вернула на салфетку.

– Пришли списки пассажиров, – проговорила она с набитым ртом. – И там один раз засветилась Нора.

У Нины волосы поднялись на голове: почему, черт побери, Ламия не сообщила это сразу?

– И где же она?

– Мы не знаем, где она сейчас, нам известно только, где она была. Она летала на день в Швейцарию две недели назад, в Цюрих, авиакомпанией «Эйр Свисс».

Нина подавила возникшие у нее одно за другим желания вышвырнуть дамочку из своей комнаты и отобрать у нее бутылку с минералкой, взамен попробовала выяснить, о чем, собственно, шла речь.

– В Швейцарию? – спросила она тихо. – И чем там она занималась?

– Персонал фирмы Лерберга понятия не имеет, я позвонила им и поинтересовалась. У них нет филиала в Цюрихе и ни одного клиента тоже. И ничто не указывает ни на какие швейцарские сделки или секретные банковские счета. Лерберг никогда не декларировал заграничных доходов. – Ламия радостно улыбнулась. – Сегодня ведь можно получить данные о швейцарских банковских счетах. – Она закрутила пробку и поставила бутылку на стол.

– Паспорт Норы нашли в доме, не так ли? – спросила Нина и перелистала бумаги в поисках протокола осмотра места преступления.

– В бюро в спальне, – подтвердила Ламия. – Выдан 13 декабря прошлого года. Ее старый считается украденным, согласно заявлению, поступившему в полицию Наки в ноябре. Он исчез вместе с бумажником, правами и кредитками, идентификационной картой, ключами от машины и дома, когда ее сумочку похитили в кафе в торговом центре Наки.

Нина уставилась на нее: в этой женщине было что-то не от мира сего.

– У тебя фотографическая память? – спросила она.

– Таковой не существует, – ответила Ламия. – Зато у меня эйдетическая память, от греческого слова эйдос, образ.

Нина не поняла ответа и не знала, что ей сказать.

– У Ингемара Лерберга, кстати, не было заданий ни от каких разведок, во всяком случае по данным его персонала, – спокойно продолжила похожая на Барби женщина.

– Если задание секретное, персонал, наверное, не стал бы рассказывать тебе об этом, – предположила Нина.

Ламия и бровью не повела.

– Они никогда не слышали разговоров ни о какой курьерской почте или транспортах с секретными грузами, хотя и организуют все, и оформляют все бумаги…