Антон Ильич взял в полки книги, на английском языке, и удивился: неожиданно они оказались ему хорошо знакомы.

Все они были похожи на те, что он прочел недавно, и касались вопросов, которые его интересовали в последнее время – медитации, скрытые возможности подсознания, эзотерика, нетрадиционные методы решения проблем. Напиток, поданный ему, показался Антону Ильичу странным, без особого вкуса, но он его послушно выпил. Перед ним тотчас возникла балийка и налила из чайника еще. Через некоторое время она пригласила его за собой, попросила разуться и повела на второй этаж. Здесь его встречала Линда.

Комната, в которой они расположились, была почти пустой и потому казалась особенно светлой. Посередине друг напротив друга стояли два деревянных стула с подлокотниками, один из них занял Антон Ильич. На полу между стульями лежал коврик. На стене висело изображение Будды, в углу стоял столик, накрытый тканью, на нем были выставлены кристаллы различных форм, цветов и размеров – прямоугольные, шарообразные, гладкие и остроконечные, необработанные. Некоторое время Линда стояла перед столиком и выбирала кристаллы. Затем взяла два, напоминавших по форме толстые граненые карандаши из горного хрусталя, и дала Антону Ильичу, по одному в каждую руку. Она попросила его закрыть глаза, сделать три глубоких вдоха и выдоха и подумать о чем-нибудь приятном, чтобы настроиться на положительный лад. Взяв в руку нечто наподобие кисточки в виде связки длинных мягких перьев, она провела ею по его плечам и спине, как будто снимая с него пыль. После этого забрала у него кристаллы, взяла в руки другой, довольно крупный непрозрачный шар, и устроилась на своем стуле.

Мягко потирая шар, Линда то смотрела на него, то закрывала глаза, тихо приговаривая что-то, чего Антон Ильич разобрать не мог. Он с любопытством смотрел на нее. Маленькая и гибкая, она сидела, забравшись на сиденье с ногами, как птичка на ветке, так, что стул казался слишком большим для нее, и половина его спинки возвышалась над ее головой. Не открывая глаз, она произнесла:

– У тебя есть друг. Очень хороший друг. Человек, который очень любит тебя.

– Да, есть, – кивнул головой Антон Ильич, имея в виду Геннадия Петровича.

– Он переживает о тебе сейчас. Эта ваша дружба идет из прошлой жизни. Ты помог ему когда-то, и теперь он помогает тебе.

Антон Ильич, удивленный, молчал. Линда, не глядя на него, продолжала:

– Он тебе больше чем друг. Он тебе как брат. И будет рядом с тобой еще долго.

Она пробормотала что-то прерывисто, не по-английски, нахмурилась и произнесла:

– Есть кто-то, кто забирает твою энергию. Пользуется ею. Человек, который в твоей жизни появился не так давно. Будь внимательнее с этим человеком.

Кто бы это мог быть, подумал Антон Ильич. И что это может означать – забирает мою энергию?

На лице Линды тем временем уже засияла улыбка:

– У тебя тонкая натура. Ты очень аристократическая сущность. Да-да. Твоя душа требует гармонии. И если что-то дисгармонично рядом с тобой, тебе плохо. Людям кажется, что ты мягкий, слабый. Они думают, что тобой легко управлять. Но это не так. Ты не слабый. Ты сильный. Ты сильный сердцем. Редко встретишь такое сердце. Тебе не надо бояться этих людей. И не надо подстраиваться под них. Тебе надо быть самим собой. Твое сердце ведет тебя и уберегает от многих неприятностей, даже когда ты сам этого не понимаешь. Но почему… Почему я вижу тебя в одиночестве? Вокруг тебя люди, но ты один… хм…

Линда помолчала немного, словно вглядываясь куда-то мимо Антона Ильича. Он замер в ожидании. Что она там разглядела? Он почему-то забеспокоился. Скорей бы она уже сказала что-нибудь. Но Линда сосредоточенно смотрела вдаль, глаза ее застыли неподвижно, затем заморгали часто-часто, она снова забормотала что-то неясное, будто разговаривая с кем-то, кого Антон Ильич не видел. Ему показалось, прошло много времени, прежде чем она продолжила и заговорила по-английски, обращаясь к нему:

– У тебя конфликт между двумя женщинами.

Так вот в чем дело! Ну конечно, Сашенька и Лиза, воскликнул внутренне Антон Ильич.

– Подожди, подожди. Нет, это не те, о ком ты подумал. Это не они.

Не они? Тогда кто? Кто же эти женщины?

– Ты разрываешься между ними.

Антон Ильич ничего не мог понять. Линда между тем уверенно сказала:

– Одна из них – твоя мама.

Мама? Такое ему и в голову не могло прийти.

– Ты очень любишь свою маму – с улыбкой сказала она. – Да-да, – подтвердила она свою мысль, будто получив какие-то доказательства. – Но когда ты строишь свою жизнь, свою семью, тебе кажется, будто ты предаешь свою маму. Будто делаешь ей больно. И поэтому отказываешься от своей семьи. От своей любви.

Антон Ильич не знал, что и думать. Подобные мысли никогда не приходили ему в голову, и если бы он услышал это от кого-нибудь другого, вряд ли воспринял бы всерьез. Но Линде он почему-то верил. Однако что же теперь с этим делать? И снова, будто читая его мысли, Линда ответила:

– Тебе кажется, что ты предаешь маму. В действительности ты предаешь не ее, ты предаешь свое сердце. Не бойся отпустить маму и идти вперед, к своей женщине, к своей любви. Тогда конфликт исчезнет.

Ах, да! Конфликт, припомнил Антон Ильич. И кто же другая женщина в этом конфликте? У него не было никаких предположений на этот счет. Линда молчала. Антон Ильич сгорал от нетерпения. Наконец, она сказала:

– Другая – это та, которой ты еще не знаешь. Из-за этого конфликта ты не идешь к ней. Не идешь к той, которая тебя любит. Она давно тебя ждет. Тебе нужно идти, делать шаги. Понимаешь?

Тут она впервые посмотрела на него и, заметив смятение на его лице, стала объяснять:

– Тебе нужно представлять, как идешь к своей любви. Закрой глаза. Теперь представь, что ты идешь к той единственной, которая тебя ждет. Женщина, которая предназначена тебе, тебе одному. Та, которой нужен ты один. Ты, и никто другой. Что ты чувствуешь?

Антону Ильичу показалось, что он и представить-то толком ничего не успел, как в животе у него заныло. Где-то в области желудка возникла неприятная волна тупой боли, подступила тошнота. Все произошло так быстро, что не успел он понять, что с ним происходит, как новая волна захватила его целиком, и он согнулся от боли. Его прошиб пот, лоб покрылся испариной. Одновременно ему вдруг стало холодно, и его начал бить озноб. Голова закружилась, обеими руками он держался за подлокотники, но руки ничего не ощущали, и ему показалось, он сейчас упадет.

Линда уже стояла перед ним, вытянув руки ладонями к его животу.

– Теперь дыши, – сказала она. – Дыши глубоко. Давай, давай, дыши вместе со мной. Вдыхаем и выдыхаем. Вдыхаем и выдыхаем.

Антон Ильич не понимал, как надо дышать. В голове его мелькнула мысль о том, долго ли вообще он сможет еще дышать. Но Линда казалась совершенно спокойной и твердо повторяла ему: