Та сжалась, словно ожидая удара. И зарыдала ещё громче.

– Молчание – знак согласия, – заключил Кор Двейн. – Как я уже сказал, друг мой Матфей, после долгих усилий нам с сестрой и братом удалось захватить… сию особу. У нас к ней было много вопросов. Она на них ответила – к сожалению, лишь после пыток. Теперь сидит здесь, скучает, думает о вечном и ждёт, когда мы сможем выдать её в один из тех миров, где её помнят и где за сотворённое ею полагается или старый добрый костёр, или нечто поновее – скажем, колесование.

Царица Теней резко вскинула мокрое лицо.

– Ты не можешь… не можешь убить меня!..

– Могу, моя дорогая, очень даже могу, – радушно поведал Двейн. – И убил бы, вернее, казнил, но я не судья и не палач. Судить тебя станут другие. Не сомневайся.

– Что тебе… ну что тебе от меня надо, – это был почти вой, а не вопрос. – Я всё рассказала!.. Всё!

– Мне надо, чтобы справедливость восторжествовала, – вновь нагнулся к пленнице Двейн. – И она восторжествует, рано или поздно. Торопиться нам некуда, время над тобой не властно. Я… тоже пока помирать не собираюсь. Так что привыкай к новому своему хранителю. Матфей! Будешь приносить нашей дорогой царице воду. И еду, какую попросит, – в рамках разумного. Передашь её желания поварам, они скажут, что можно, а что нельзя.

– Да, господин Двейн.

– Наша дорогая Царица тут, как я сказал, к магии прибегнуть не может. В отличие от тебя. Но я бы предпочёл, чтобы ты всё равно приходил сюда вооружённым. Мастер Периус, он снабдит тебя необходимым. Всё ли понятно, друг мой?

– Да, господин Двейн.

– Э, Матфей, оставь этот тон вышколенного слуги, – поморщился волшебник. – Говори свободно. И не дрожи! Я уверен, ты справишься. Ничего сложного тут нет. Навещай её раз в день, приноси, что надо, и уходи.

– Но… господин Двейн… если она пленница… наверное, ей же на чём-то спать надо? И… есть чем-то? И наготу прикрыть?

– На твоё усмотрение, ты теперь хранитель, – усмехнулся Двейн. – Доселе она вполне на травке почивала. Не жаловалась.

– А… всё остальное? – совсем смутился клирик. – Естественные надобности…

– Она не человек. – Двейн по-прежнему усмехался. – Забыл, Матфей? Не человек. А суть, субстанция, идея. Сила. Может сделаться вихрем, молнией, ветром. Кем захочет. Ей, по сути-то, и еда не нужна, и вода. Так уж, чтобы это тело не мучить лишний раз. Короче, ты меня понял? Тогда идём. Покажу тебе отпирающее заклинание.

Царица Теней так и осталась сидеть – ноги поджаты, обеими руками упирается в серую траву, словно вот-вот рухнет, как старое, прогнившее чучело на огороде. Сломленная, несчастная, бессильная.

Истинный Маг? Не человек? Суть и сила?

– А… господин Двейн… как же с заклинанием-то?

– Это я тебе снаружи покажу. А пока иди за мной, да не бойся заблудиться. Синий туман только тебя пропустит, хоть бы наша Царица тебе и нож к горлу приставила.

Волшебник хохотнул, Матфею весело отнюдь не было. Кое-как выдавил из себя смешок для приличия.

– Куда бы ты ни пошел, – продолжал чародей, – заклятие тебя подхватит. Подхватит и вытащит обратно на лестницу. Там уже будешь дверь запирать наговором.

И всё произошло именно так, как он и сказал.

…После их обычного урока Матфей возвращался к себе, что называется, в сомнениях и колебаниях. «Что за ерунда с этой пленницей? Могущественная чародейка, заточена, насколько можно понять, в такое место, что никто и никак до неё не доберётся, если дороги не знать. Злодеяния её господин Кор Двейн перечислил немалые, и она не возражала… Бррр, ну зачем, зачем наставник его, Матфея, к этому делу приставил? Если всё так просто, слуге поручить можно. А если сложно – то как же доселе-то управлялся?

Что-то тут не то. Ой, не то!»

В животе у Матфея сделалось как-то совсем скучно и грустно. Но, с другой стороны, против прямого приказа не попрёшь. Сказано – делай, «мой юный друг».

* * *

– Сядь рядом со мной, Гелерра. Попей. Тебе нужно пить, и побольше, побольше! Сейчас ещё принесут. А ты пока садись да не смущайся!

Красно-чёрный демон в сплошной чешуйчатой броне осторожно устроился на краешке массивной каменной скамьи. Соллей парила над камнями, как всегда, пальцы босых ног лишь чуть-чуть не достигали отполированных плит.

Гелерра пила жадно, вода стекала по грудным чешуям, и было это донельзя приятно. Сегодня ей показалось, что на левом локте одна из малых чешуек держится уже не так крепко, гуляет туда-сюда, и она была сама не своя от радости.

– Скажи, Гелерра, – Соллей придвинулась чуть ближе, золотые волосы почти касались агатовой брони, – поведанное тобой моему брату, Скьёльду, во время вашей первой встречи… ты помнишь сказанное?

Помнит ли она сказанное? Хм, странный вопрос. Конечно, она помнит! «Служение или свобода?» – спросил её чародей. «Служение», – ответила она, потому что служение великому Хедину и есть свобода!

– Да, – кивнула Гелерра. – Помню.

– Скьёльд тогда действительно спас тебя, – прошелестела Соллей. – Ты падала в чудовищную бездну, Упорядоченное более не держало тебя. Ему едва удалось тебя поймать.

Гелерра молчала.

– Ты не поверила ему, – тем же тихим, шелестящим голосом продолжала волшебница. – Ты сочла его слова уловкой, чтобы склонить на свою сторону, заставить тебя говорить. Что ты думаешь сейчас?

– О чём, могучая Соллей? О служении и свободе?

– Да. О том, тождественны ли служба Новому Богу Хедину и столь алкаемая тобой и твоим племенем свобода.

Гелерра пожала плечами.

– Разум мой затуманен, могучая Соллей. Демоническое начало… не даёт мне мыслить свободно.

– Ты уходишь от ответа, адата, – чуть заметно улыбнулась волшебница. – И это понятно. Ты угодила в западню, а помогают тебе не Новый Бог Хедин и его сподвижник, а мы, совсем иные.

– Разве вы враги великому Хедину?

– У нас нет ни врагов, ни друзей, адата. Порой наши намерения совпадают с намерениями бога Хедина. Порой – нет. Но мы не воюем против него. У Познавшего Тьму хватает неприятелей и без нас.

– Тогда я не понимаю тебя, – развела когтистыми лапами Гелерра. Чешуйка на левом локте стала как-то подозрительно крепко держаться, словно прирастая обратно. – К чему твои вопросы, мудрая чародейка?

– К тому, – голос Соллей упал до еле слышного шёпота, – что, изгоняя демона из твоего сознания, из твоей души и крови, я волей-неволей прочла твою память.

– Ч-что?!

Гелерре словно кто-то со всей силы заехал кулаком в живот, выбивая дыхание. Её память прочли? Как так? По какому праву?

Алая ярость с готовностью пробудилась вновь. Чёрные мясистые губы дрогнули, поползли, обнажая внушительные клыки. Соллей, однако, не дрогнула.