Определенное представление о ней можно составить на основании анализа жалованных грамот XIV–XVI вв., тщательно выполненного В. А. Кучкиным. Исследуя волостную общину Северо-Восточной Руси XV в., он пришел к обоснованному выводу, что она существовала уже в X–XI вв. Десятки (и сотни) были фискальными единицами, а число дворов или деревень в них не обязательно равнялось десяти или ста. Во многих грамотах речь идет о десятских (и сотских), когда пожалования выдавались на села, деревни и пустоши, расположенные в окологородном районе. Функционирование института десятских, согласно В. А. Кучкину, в городах и близ городов, а не в удаленных и глухих местах русских княжеств XIV–XV вв. ясно свидетельствует о том, что в средние века этот институт не был связан с крестьянскими общинами, как не были выборными и должности десятских.[350] Грамота 1329 г., адресованная холмогорскому посаднику и двинским боярам, среди участников пожалования, наряду с князем Иваном Калитой и новгородским посадником Даниилом, называет также новгородского тысяцкого Авраама.[351]

Разумеется, было бы заманчиво определить численность населения, находившегося под юрисдикцией всех трех категорий княжеских чиновников, но сделать это невозможно. Совершенно ясно, что под тысячей нельзя понимать численность населения или народного ополчения, которым тысяцкий якобы руководил во время военных действий. Княжеские города и волости были разными по своим размерам и количеству жителей, но в каждом из них был только один тысяцкий.

Ничего не дает и путь исчисления размеров названных административно-фискальных единиц по дворам. Их число в различных княжеских городах также было не одинаково. Реально предположить, что сотские и десятские начальствовали (собирали пошлины) над населением, проживавшим в соответствовавшем количестве дворов или деревень, но данных для этого у нас нет. Возможно, и даже наверное, изначально тысяча, сотня и десяток представляли собой вполне конкретную числовую величину дворов, деревень или людей, но с течением времени превратились лишь в обозначения определенных административно-территориальных единиц. Будь то в городе или сельской округе. В связи с этим трудно утверждать, что выдерживалась строго и сама десятичная численность управленческих чиновников. В Новгороде, судя по Уставу Всеволода, действительно насчитывалось десять сотских. Не исключено, что столько же имели и другие столичные города. Однако, для княжеских городов второго порядка (Вышгород, Псков, Новгород-Северский, Луцк, Звенигород, Белгород и др.) наличие десяти сотских кажется малореальным.[352]

Наиболее полно связь институтов десятичной системы изучена на материалах Новгорода, хотя она и не являлась особенностью только этого города. Тысяцкие и сотские упоминаются в Киеве, Пскове, Галиче, Смоленске и др. городах. В. Л. Янин полагает, что в Новгороде системе сотен, подчиненной княжеским сотским и тысяцкому, противостояла система концов, находившаяся в ведении боярского посадника. Сотни не образовывали особых районов в Новгороде; усадьбы сотского населения располагались чересполосно с боярскими патронимиями.[353] С конца XII в. двойная административная система Новгорода, согласно историку, еще больше усложнилась. Появилась, будто бы, параллельная система вечевых тысяцких; сотни активно высвобождались из-под юрисдикции князя.[354]

Имеющиеся данные не позволяют безоговорочно согласиться с этим выводом. Княжеская юрисдикция над сотнями оставалась вплоть до времени монголо-татарского нашествия. Это хорошо видно из Устава Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых, который, согласно В. Л. Янину, датируется первой четвертью XIII в. В статьях 3 и 4 мы находим перечисление лиц княжеской администрации, участвовавших в выработке Устава, среди которых фигурируют и десять сотских.

В Киеве и других русских городах, где вечевые порядки не обрели такого развития, как в Новгороде, городское административное деление и управление определенно не осложнялись параллельными структурами. Система тысяцких, сотских и десятских находилась в ведении княжеской власти и представляла собой единую судебно-фискальную структуру. Подтверждением этому может быть киевское восстание 1113 г., острие которого было направлено против администрации умершего князя Святополка — тысяцкого Путяты и сотских. Впрочем, аналогичные действия новгородских низов по отношению к своим тысяцким также указывают скорее на княжеское, чем общинно-вечевое происхождение их власти.

Сотские, подобно тысяцким, нередко входили в число ближайших княжеских советников, заседали в вече (совете), участвовали в выработке судебных уставов. Сотник Пантелей принимал участие в составлении в 1229 г. известного Смоленского договора. Десять новгородских сотских, о чем уже шла речь, имели отношение к выработке Устава Всеволода. Галицкий сотник Микула, вместе с тысяцким Демьяном, заседал в вече, созванном Данилом Романовичем. Это он сказал князю знаменитую фразу: «Господине, не погнетши пчелъ меду не ѣдать».[355]

О функциональном содержании власти сотских в исторической литературе содержится такая же разноголосица, как и по поводу тысяцких.

Большинство историков видели в них прежде всего военачальников. Первым верно определил сотню А. Е. Пресняков. Он считал ее учреждением городским и не военным, а судебно-административным. Что касается связи тысяцкого с сотскими, то она не вызывала у него сомнений по самому названию должностей и характеру их функциональных обязанностей, хотя прямых указаний на нее для южных городов он не находил. В связи с этим, историк не склонен был рассматривать тысяцких и сотских, как единую по происхождению систему. Перед нами, утверждал он, не одна проблема о происхождении тысячно-сотенной организации, а две разные — о тысяцких и сотнях с их сотскими.[356] Присоединился к выводу М. С. Грушевского, считавшего сотских не народными должностными лицами, а княжескими. Не отрицал категорически их выборности и одновременно видел в них орудия княжего управления, а не представителей местного общества.[357]