Впрочем, для Дениса Давыдова, пользовавшегося упорной неприязнью императора, путь от Владимира 4-й степени до Владимира 3-й степени оказался очень и очень неблизким. Государь иногда просто отказывался замечать подвиги офицера, однажды в молодые годы навлекшего на себя его немилость то ли вольнолюбивыми стихами, то ли небрежностью по службе. Прослужив с отличием всю кампанию 1812 года во главе армейского партизанского отряда, Давыдов остался вообще без наград, несмотря на неоднократные представления начальства. «Певец-гусар» решил добиться справедливости любой ценой, напрямую обратившись к Кутузову: «Я не счел за преступление напомнить о себе светлейшему, которому написал письмо в следующих словах: "Ваша светлость! Во все время Отечественной войны я почитал грехом думать о том, что не относилось к истреблению врагов Отечества; ныне мы переступили рубеж дорогого Отечества и, желая иметь какое-нибудь вещественное воспоминание о великом минувшем годе, я осмеливаюсь просить вашу светлость удостоить меня знаками Святого Георгия 4-го класса, к которому я не раз был представлен, что, впрочем, может быть лучше оценено вашею светлостью, удостоившею меня не раз в течение кампании знаками своего благоволения и поздравления с получением военного ордена. В ответ я получил пакет с обоими крестами и с следующим письмом от Коновницына: "Получа письмо ваше к его светлости, я имел счастие всеподданнейше докладывать Государю Императору об оказанных вами подвигах и трудах в течение нынешней кампании. Его Императорское Величество соизволил повелеть наградить вас орденами: 4-го класса Святого Георгия и 3-й степени Святого Владимира. С приятностью уведомляю вас о сем и проч. Декабря 20-го дня 1812 года. Вильна"».

Заметим, что «неблаговоление» императора повсюду тенью следовало за Давыдовым, омрачая дни пребывания на службе. Вынужденный уступить настояниям Кутузова и Коновницына в 1812 году, Александр I жестоко «отыгрался» на нелюбимом им офицере в 1814 году: Д. В. Давыдов был произведен в чин генерал-майора за отличие под Ла-Ротьером, а затем, со ссылкой на путаницу в рапортах, был лишен этого чина! По ходатайству своего бывшего начальника генерала И. В. Васильчикова чин Давыдову был возвращен (со ссылкой на все ту же путаницу в рапортах) со старшинством от 1 января 1814 года, но обида и потрясение отважного партизана были велики! Можно, конечно, приписать эту историю случайности, злому року, который явно тяготел над одним из многочисленных Давыдовых, находившихся на службе в русской армии. Однако трудно представить, чтобы государь мог допустить подобную невнимательность в отношении, например, князя А. Г. Щербатова, отличившегося также при Ла-Ротьере, о чем счастливый избранник военной фортуны поведал в воспоминаниях: «Император на другой день рано поутру, осматривая поле сражения, встретясь со мною, отделился от многочисленной своей свиты, в коей находился главнокомандующий всеми союзными армиями князь Шварценберг и много иностранных генералов, обнял меня и пред всеми благодарил с самыми лестными выражениями, приписывая моему корпусу успех сражения. Чрез несколько дней прислан мне был орден Святого Георгия 2-го класса». Пример князя Щербатова — это и есть образец военного счастья, где в едином сплаве слились знатность рода, богатство, образование, придворные связи, личная симпатия императора и, наконец, удача. Конечно, не всякий мог рассчитывать на подобный «правильный ход» в своей карьере. Тот же Денис Давыдов на протяжении нескольких лет и нескольких войн добивался низшей, 4-й степени ордена Святого Георгия, завоеванного графом М. С. Воронцовым, например, в первой же кампании, в которой он участвовал. Наличие «Егорьевского креста» было, безусловно, самым весомым доказательством профессиональной пригодности лица, удостоенного этой награды. «Он вообще стоял особняком среди российских орденов. Это чисто военный орден, которым награждались только офицеры и только за выдающиеся боевые подвиги , считался самой почетной наградой в России. 1-ю степень ордена имели за все время только 25 человек . Очень редки были и награждения 2-й и 3-й степенью этого ордена». Причем орденами 1-й и 2-й степени награждались «за отличнейшие воинские доблести» генералы по усмотрению императора, в то время как ордена 3-й и 4-й степени получали офицеры «по приговору» Георгиевской Думы (решение Георгиевской Думы затем передавалось на утверждение императору). Высшей степени ордена в конце Отечественной войны 1812 года удостоился фельдмаршал Кутузов. Кавалером ордена Святого Георгия 2-й степени являлся князь Багратион, заслуживший «неоспоримое право» на эту награду, минуя 4-ю и 3-ю степень, в сражении при Шенграбене в 1805 году, где 6-тысячный арьергард под его командованием сдержал натиск 30-тысячного отряда неприятеля, защитив от «верной гибели» всю русскую армию. Этот случай не давал покоя генералу Д. С. Дохтурову, что явствует из его письма к жене М. П. Дохтуровой: «Вчера князь Багратион получил Святого Георгия 2-й степени и чин генерал-лейтенанта. Вот, мой друг, награждают тех, кто имеет протекцию; а нам, бедным горемыкам, я уверен, не много достанется». Письмо, направленное супруге вскоре после Бородинской битвы, свидетельствует, что Дохтуров не испытывал к Багратиону личной неприязни: «Бедный Багратион! Как я о нем сожалею, от всего сердца. Мне его чрезвычайно жаль, как своего хорошего приятеля, и более еще как хорошего генерала. Дай ему Бог царство небесное!» После Бородинской битвы надежды прославленного генерала на получение высокой награды возродились, и у него были к тому все основания: «В настоящую минуту я вернулся от князя Кутузова, которого ходил поздравлять; он произведен в фельдмаршалы за сражение 26 августа. Увидим, что мы получим; вероятно, немного. Скажу по чести, я не думаю о наградах; дело идет о спасении Отечества; следует жертвовать жизнью, не думая о том, что получишь…» Однако не думать о «возмездии заслуг» у одного из самых старейших и опытнейших военачальников не получалось: «…Мне уже чрезмерно наскучило тянуть так долгое время и более всего видеть, как худо награждается усердие, а особливо последнее награждение за Бородино, где я командовал на месте князя Багратиона и верно имел гораздо более дела нежели все прочие, а получил я бриллианты (алмазные знаки к ордену Святого Александра Невского. — Л. И.). Бог с ними, я дело свое сделал, и вся армия отдает мне справедливость, и хотя князь Кутузов меня представил ко второму Георгию, но я получил другое. Посмотрим, что-то я получу за Малой Ярославец». Обида Дохтурова на царя рассеялась как утренний туман при личной встрече: «Я был на сих днях в главной квартире и был у Государя; он отлично меня принял, благодарил за все мои дела и очень много говорил обо всем , обнимал и целовал несколько раз, а после велел князю Кутузову меня поздравить с вторым Георгием и чрезмерно меня перед ним выхвалял, что не только храбрость и искусство мое ему и всему свету известны, но и мораль моя также имеет большое влияние над ним. Вот, душа моя, насилу я этого крестика дождался…» Старый воин был, действительно, растроган: каждая строка его письма к «любезному другу» дышит счастьем. Долгожданный триумф запечатлен в наградной грамоте (рескрипте), подписанной государем императором «в 13 день генваря 1813 года в г. Иоаганизбурге»: «В награду услуг, оказанных вами Отечеству в течение нынешней кампании и особенно в бывшем при Малом Ярославце сражении 12 октября прошлого 1812 года, где вы с корпусом вам вверенным храбростию и благоразумием своими удерживали все неприятельские усилия тридцать шесть часов до прибытия подкрепления, — Всемилостивейше жалуем вас кавалером Святого Георгия 2-го класса, коего при сем препровождаемый повелеваем возложить на себя и носить по установлению. Пребываем вам благосклонны. Александр». Добавим, что при пожаловании орденом Святого Георгия, в отличие от других орденов, с его кавалеров не взимались денежные сборы.