– Он не подозреваемый, а пострадавший! – отчеканила она. – Ему разбил голову вон тот дуболом. Молодой человек нуждается в должном уходе и, с вашего позволения, я забираю его в наш пансион. А кстати… – она обернулась к темной фигуре. – Как вы узнали, что тут произошло? Вы подслушиваете разговоры в приемной?!

Ответ прозвучал не сразу, зато с изрядной долей яда:

– Я предсказательница, дитя. Я знаю все, что происходит – и не только в приемной.

Тычок вдруг зашевелился и с тихим кряхтением медленно обхватил обеими руками голову. Темная фигура в проеме тихо ахнула. Подавшись вперед, она стянула с головы капюшон, оказавшись женщиной незаурядной красоты с цепким, хищным взглядом. Рука ее будто в полусне напряженно коснулась виска, съехала по щеке, да там и застыла.

– Тако, ты можешь идти, – отрешенно проговорила она, вглядываясь в Тычка все пристальнее. Вышибала обозначил поклон и скрылся за дверью.

– Как это понимать? – угрожающе осведомился стражник.

– Перестаньте. Вы ведь не собираетесь упечь за решетку моего слугу из-за глупого синяка? Тако выполнил свою работу, и вы напрасно ищете здесь преступление. Если оборванцу, распустившему язык, требуется уход, так леди Айна может его забрать к себе, я не против. Благо по городу давно ходят небылицы о ее чудо-лекарях: безнадежных на ноги поднимают, что им какая-то шишка на лбу… Что же касается обвинений в мой адрес, то я отвечу и на них. В суде. Если, – ледяная улыбка скользнула по губам хозяйки, – леди Айна будет на таковом настаивать.

Девушка кинула сочувственный взгляд на лесоруба с нахохлившимися матронами и закусила губу. Ей вдруг пришло в голову, что обвинения прозвучали о том, что только будет сказано, а в суд на такое не подают.

– Если к молодому человеку нет претензий – чему я, признаться, сильно удивлена, – то и у меня их нет. Благодарю вас, что прекратили безобразное избиение.

Стражник озадаченно смотрел то на хозяйку, то на леди Айну. Что-то ускользало от его взгляда, и он не мог понять, что именно. Претензии и обвинения – нешуточные обвинения – вдруг испарились и делать ему здесь оказалось решительно нечего. Проходимцу разбили голову? Допустим, бывает. Знатную особу заподозрили в мошенничестве? Нет – претензий у обеих дам как не бывало. Свидетели? Молчат и только угрюмо перетаптываются. Дешевый фарс. Что-то он упустил… ладно, разберемся. С пристрастием разберемся, глаз сводить не будем ни с этого заведения, ни с пансиона. Дамы из него решили сделать дурака? Ну-ну.

– Честь имею. – С тем стражник оскорбленно развернулся к двери.

– Подождите! – умоляюще воскликнула леди Айна.

– Помогите пожалуйста…

Пересилив оскорбленную гордость, стражник шагнул к укобо сидящему Тычку и без особого труда поднял того на ноги. Хозяйка взирала на это недобро сузив глаза. Впрочем, препятствий не чинила. Дождавшись их ухода, а также демонстративного, но вместе с тем суетливого ухода остальных участников событий, она позвала Тако. Тот явился и снова, будто нехотя, обозначил поклон.

– Слушай внимательно, сын степей, – процедила хозяйка, все так же убийственно смотря на закрытую входную дверь. – У бродяги есть серебряное кольцо. Если ты принесешь его мне, твой народ будет прощен. Ты понял?

Тако встретил пронизывающий взор хозяйки очередным поклоном, чуть более почтительным, нежели обычно. Поклонившись, он направился к двери.

Я не слишком огорчусь, если все, кто был здесь недавно, ненароком сгинут, – услышал он у самой двери. Помедлив мгновение, он снова чуть склонил голову и вышел.

Тычок плохо помнил, как он очутился здесь, в чисто прибранной, белой комнатенке. Сначала его вели, потом везли, а под конец даже несли. Пакостная муть, тошнота и боль – вот, что его заботило всю дорогу. В телеге или в чем-то вроде того, на куче душистого сена его сморило, а потом, в полусне вышел неприятный конфуз – сено он несколько попортил, не успев свесится за борт. Возница тогда принялся было причитать да охать, но молодой женский голос быстро прикрикнул на осерчавшего мужика. Леди, видать, прикрикнула – больше некому. Как ее зовут-то?.. Вылетело из головы. Ай да леди… если б не она, пристукнул бы его тот амбал, как пить дать пристукнул… да, впрочем, и так пристукнул. Но хоть живой… а если бы не она, был бы не живой. Пристукнули бы… ох.

Мысли шевелились вяло и все в одну сторону. Чудом ноги унес, а мог бы и не унести. Не, хватит с него подвигов: как оклемаюсь – в игорный дом да к молодке под бочок, счасливить… но не к этой. Она ему, почитай, жизнь спасла, с ней как-то… под бочок не ложилось. Вот ее он точно хотел осчастливить, только не знал как.

Странно, что та хозяйка на него наплевала. Он ей дело испортил, народ смутил, на чисту воду вывел – а ей все трын-трава. Не затеяла бы чего… подлого. Очень не хотелось сжимать кулак, но Тычок сжал. И не зря – за домом следила какая-то темная фигура: то ли сама хозяйка, то ли ее костолом. Понятно. Мстить пришли. После видения перед глазами заплясали круги, будто на солнце поглядел. Тычок охватил руками разъезжающуюся в разные стороны голову, снова замутило. Он глубоко подышал и закрыл глаза.

Череп трещал невыносимо. Раскрылась дверь, вошла спасительница с подносом, а с ней седенький дядька. Дядька оказался лекарем, осмотрел Тычка со всех сторон, зашил голову, забинтовал, прописал пиявок, мед на ночь, да ушел. Молодая леди, изваянием застывшая на скамейке в углу комнаты, смотрела на него с такой отчаянной надеждой, что Тычку стало неловко.

– Спасибо вам, – невнятно пробурчал он, так как от каждого слова в черепе будто кто дул на раскаленную головню.

– Вам лучше?

Тычок аккуратно мотнул головой.

– Все плывет.

Девушка встала:

– В таком случае я навещу вас завтра. Вот ваш ужин, отдыхайте.

– Благодарю, леди. Надеюсь, завтра я смогу… соображать внятно. У вас тут… лиходей за забором, то ли по мою душу, то ли по вашу.

Леди недобро усмехнулась:

– В самом деле? Ну, пусть попробует сунуться. Добрых снов.

Девушка вышла. Тычок попробовал какую-то молочную болтушку с подноса, его снова замутило, но он сделал над собой усилие и осилил еще пяток ложек. На прочее и смотреть не стал, откинулся боком на подушку. О, Творец, вот хапнул горя… от добрых дел одно расстройство. Но все же к досаде, примешивалась изрядная гордость: он помог людям, леди, вон, очаровал… хотя и белке понятно: ей не он нужен, а перстень. Предсказание. Сидит, как на иголках,