в глазах мука. Ну что же, очухаюсь – помогу, мне не жалко. А сейчас надо заснуть.

Но заснул он нескоро.

Наутро Тычку стало заметно лучше, он съел весь завтрак и, наконец, выслушал молодую хозяйку. Айну. Леди Айна, как он мог забыть…

У нее пропал отец, четыре года назад. Впрочем, длинные отлучки были привычным для него делом – он все что-то искал, высчитывал, раскапывал и вечно рыскал по всему миру. И не зря – из путешествий он привозил порой целое состояние: например, этот пансион построен именно на привезенные деньги. Но последний раз он как уехал, так и не возвратился, хотя год назад написал, что вот-вот отправится в путь. Она ищет его уже полгода и визит к предсказательнице до сих пор расценивает как великую глупость, уже от полнейшего и безысходного отчаянья. Но глупость, как выясняется, счастливую. Не может ли благородный и прозорливый господин Тычок разузнать что-либо о его нелегкой судьбе?

Благородный Тычок смог. А как смог, так и лишился дара речи. Там, у предсказательницы, он не посмел лезть в ее благородные дела, простолюдинами ограничился. А тут пришлось, и нате вам. Тот богатый мертвый дядька на крыльце, бывший хозяин перстня. Так и не дотянувшийся до входной двери – как раз и оказался ее отцом. Тычок скрипнул зубами, в голове проснулась вчерашняя боль.

– Он мертв, леди. Я сожалею. Еще третьего дня он был жив. Его похоронят сегодня на хуторе, отсюда… не очень далеко.

Конечно, леди Айна прослезилась. Впрочем, ненадолго – видимо, и сама чувствовала, понимала. Отерев слезы, она решительно встала.

– Если мы поедем в карете, вы сможете перенести дорогу?

Тычок внутренне охнул. В карете он не ездил ни разу в жизни. К кому же он попал?

– Смогу.

– Или нет – расскажите, как выглядит тот хутор.

– Я бы предпочел ехать с вами. У меня еще есть, что сказать… я скажу по дороге.

Леди Айна пристально и беспокойно посмотрела на Тычка, ее скулы обозначились резче и будто окаменели.

– Хорошо, – проговорила она. – Выезжаем через полчаса, одежду вам принесут.

– Не забудьте про охрану.

Она снова настороженно заглянула ему в глаза и вышла.

Вскоре Тычка проводили в другую комнату, и он увидел свою новую одежду. Бесподобную, богатую. Роскошную. Никогда он такой не носил, и испытывал сейчас полнейшую неловкость. Ну да, не будет же госпожа ехать в карете с оборванцем. О, Творец, дай силы. Ехать он собирался со всей определенностью, и, буде его сейчас выставят за дверь, побежит на своих двоих как миленький. В том доме, на крыльце которого три дня назад лежал покойник, жила – или работала – та самая рыжая бестия. Девка без имени, со странной смесью жизни и отчаянья в глазах. В последнем видении именно она омывала и готовила труп к погребению.

Тычок оделся и почувствовал, что перстень тоже стал другим. Подняв руку, бывший бродяга долго смотрел на свои пальцы со странным выражением лица. Перстень снова стал золотым, с зеленым переливчатым камнем. Все возвращается на круги своя, и цену за то порой приходится платить немалую.

Выйдя к карете, Тычок уважительно глянул на двух жилистых лучников на запятках, после чего взобрался и сел, куда ему было велено. Напротив, села леди Айна, переодетая в платье, куда менее роскошное, чем у своего попутчика. Тычок ощутил себя попугаем, сидящим на одной ветке с орлицей. Эта мысль уязвила его, но он ничем себя не выдал. Экипаж тронулся.

Удовлетворенно окинув попутчика оценивающим взглядом, девушка вдруг застыла. Удовлетворение на ее лице сменилось пониманием.

– Ах вот оно что, – обронила она чуть слышно. – Я могла бы догадаться.

Она задумчиво дотронулась до своей открытой шеи и, помедлив, скользнула рукой дальше, за волосы. Потянула на свет Божий, затем и отстегнула золотую цепочку с кулоном – зеленым переливчатым камешком, как показалось, вплавленным в золото, покачала в кулаке и поднесла к тычкову затылку.

Боль и дурнота прошла, как не бывало. Тычок застывшим изваянием следил за ее руками.

– Благодарю вас, леди Айна, – хрипло выдавил он. В голове царил сумбур. Тем не менее, он машинально принялся разматывать повязку, отдирая прилипшую дрянь. Леди перевела туманный взгляд на окно, хотя, как показалось Тычку, в упор не видела ни окна, ни проносящегося за ним пейзажа.

– Мой отец всю жизнь гонялся за магическими драгоценностями, – тяжело проговорила Айна, ее глаза блестели. Еще есть браслет, серьги и брошь. Отец верил… нет, знал – вычитал где-то, что, если все пять… предметов собрать в одни руки, магия в нашем мире возродится. Но колдуны прошлого настолько погрязли в своих гибельных склоках, что я и не знаю, к добру ли это…

Тычок покончил с повязкой и глянул в окно. Наверное, и ему нужно сказать все до конца.

– Вашего отца убили, леди Айна. Не только ему, видать, было ведомо то, что вы сказали. Перстень я нашел на дороге, видно ваш отец предпочел его выкинуть, нежели отдавать в руки убийц, – Тычок сжал кулак. – А тот давешний костолом скачет за нами. Только мне что-то не хочется смотреть, чем дело кончится.

– Если он далеко, то мы сойдем, а карету отправим дальше.

– Если это одна шайка, то скоро на тракте в том месте, у хутора, будут устраивать засады, – кисло скривился Тычок. – Мне кажется, я должен отдать перстень вам. Наверняка вам отец его и вез.

– Буду безмерно признательна, – кивнула леди Айна. – У нас в пансионе вы всегда найдете еду и кров.

Тычок стянул перстень и протянул его девушке. Та надела его на палец и некоторое время молчала – от нахлынувших чувств у нее снова заблестели глаза. А Тычок без удивления смотрел, как перстень уменьшается, становясь изящным и миниатюрным.

– Вы только для этого поехали со мной?

– Нет, в том доме, куда мы едем, обитает моя… знакомая.

– Понятно.

Снаружи послышалось крики, возня и возглас: «гони!» Экипаж помчался во весь опор. Позади тренькали тетивы, да доносились обрывки ругани, уносимые ветром и глохнувшие в топоте копыт. Леди Айна сидела ни жива, ни мертва, Тычок лишь досадливо хмурился. На все воля Творца, ее предупреждали об охране.

Потом все стихло, кони опять сбавили ход.

– Оторвались, – выдохнула леди Айна. Тычок ничего на это не ответил, потому что каким-то потусторонним духом чуял, что запятки пустые. Не было больше с ними лучников, а кто из них жив или мертв он теперь узнать не мог. Но судя по тому, как сникла попутчица, сжавшая маленькие кулачки, надеяться на благоприятный