– Они не из милиции. Они из Службы безопасности, – поправила бабушка.

– Это значит, что теперь они будут рыть землю? – тоскливо поинтересовался Кортик.

– Нет. Они работают более конкретно. Сидят в засаде, а при появлении объекта проводят его обыск. Не принимай на свой счет, Икар. Это повторяющееся шоу для меня. Сумка твоя обыскивалась, потому что ее вынесли из моего дома.

– Чем сейчас занимаетесь, Ассоль Марковна? – с участием поинтересовался тот, что не представился.

– Как всегда – клады ищу, вы же в курсе.

– А что конкретно вас интересует в данной местности? – не унимался он.

– А конкретно хотелось бы знать, какого черта оба сына ювелира Коха, вывозившего на «Германике» весь запас бриллиантов Рейха, поселились напротив моей дачи?

– Ассоль Марковна, отдайте бриллианты, это не в вашем стиле – реализовывать такой объем, – проникновенно попросил Антон Макарыч.

Бабушка Соль выжидающе посмотрела на Кортика. Вероятно, она надеялась, что внук разъяснит ей странное требование фээсбэшника.

– Первый Кох вставил в чучело собаки вместо глаз два бриллианта. Чучело пропало. Теперь приехал второй Кох, требует их вернуть, – пробормотал Кортик.

После такого объяснения бабушка Соль возмущенно уставилась на служивых:

– Вы что, совсем мозгами закисли? Вам заняться нечем? Полная безработица?! – Потом обратилась к внуку: – Ты имеешь отношение к пропаже чучела собаки?

– Это был Улисс. Мой любимый пес, – сказал Кортик.

– И мой, – кивнул я.

– Ясно. Сколько карат было в глазах собаки? – прошипела она, хищно уставившись на служивых. – Больше этого?

Растопырив левую руку, бабушка продемонстрировала два кольца с крупными бриллиантами на безымянном и среднем пальцах. Не дождавшись ответа, стала стаскивать кольца.

Мужчины попросили ее прекратить спектакль и поговорить серьезно. Бабушка Соль протянула им оба кольца на ладони и прошипела, чтобы их немедленно передали Коху, и если он после этого не уберется от ее дачи минимум на шестьсот километров, она за себя не ручается.

– Вы знаете, как я разделываюсь с врагами! – перешла бабушка к угрозам, потому что мужчины кольца не взяли. Тогда она громким голосом заявила: – Если я через месяц увижу эту морду с куриной гузкой вместо рта, пусть прощается с жизнью!

Она в этот момент смотрела поверх наших голов. Мы с Кортиком обернулись. Обладатель клетчатых тапочек и куриной гузки спешно ретировался с крыльца в дом. Бабушка повернулась к служивым.

– И не надейтесь, что я буду стрелять в него из охотничьего ружья, – предупредила она. – Вам придется попотеть, чтобы выяснить, от какой заразы он отбросит копыта, это я обещаю.

Когда мы сели в автомобиль, я на всякий случай спросил, что будет, если в нише декоративного камина разжечь огонь?

– Пожар, – ответила бабушка Соль.

Мы достаточно быстро доехали от Стрешнево до Белорусской. И тут я увидел его – огромный башенный кран, – и сердце мое заныло от восторга и предчувствия бесконечного счастья.

– Я хочу выйти.

– Осталось немного – мы уже рядом, – успокоила меня бабушка Соль.

– Куда мы едем?

– Ко мне.

– В гостиницу? – спросил Кортик.

– Почему в гостиницу? У меня есть небольшой двухэтажный особнячок на Грузинском Валу. На первом этаже – кондитерская, а на втором живу я с девочками. Не беспокойся, места всем хватит.

– Я не хочу жить в кондитерской с девочками, я хочу жить в башенном кране! – объявил я как можно громче. – Остановите.

Никакой реакции.

– Бабушка, Атила хочет жить в башенном кране, – решил поучаствовать Кортик. – Высади его.

Резко затормозив, бабушка Соль остановила автомобиль, повернулась назад и посмотрела на внука.

– То есть, – уточнила она, – его мы высадим, а ты поедешь со мной?

В это время я дергал ручку, дрожа от нетерпения.

Бабушка вышла, открыла мне дверцу и дождалась, пока я выберусь и вытащу за собой подзорную трубу. Все это время она смотрела на Кортика с некоторой растерянностью.

– Атила, – сказал тот с улыбкой, – ты не залезешь на кран с этой штуковиной.

– Не залезу с трубой на кран?! – взвыл я. – Тогда мне и кран не нужен!

– Прекрасно, – кивнула бабушка. – Едем в кондитерскую.

– А если обвязать трубу веревками и тащить в зубах? – придумал я.

– Прекрати это представление, – строго приказала бабушка Соль. – Никто не позволит тебе лазить по башенным кранам с подзорной трубой в зубах. Там наверняка есть огороженная строительная площадка и сторож.

– Бабушка, давай подвезем его к крану и посмотрим. Вдруг там действительно сторож. Тогда все решится само собой, – предложил Кортик.

Она так странно взглянула на него, как будто засомневалась, правильно ли сделала, вытащив внука из психушки.

– Ты ведь меня не обманываешь? – спросила настороженно. – Ты ведь не полезешь на этот кран, чтобы на нем жить?

– Нет, – усмехнулся Кортик. – Я высоты не переношу.

– А если… – Бабушка долго подбирала слова. – А если мы поможем твоему другу Атиле подняться на этот кран… К примеру, затащим туда его подзорную трубу…

– Здорово! – крикнул Кортик.

– Подожди. Если мы так сделаем, он сможет остаться жить на этом кране?

Боже! О таком я и мечтать не мог!

– Конечно, он очень этого хочет, – уверил бабушку Кортик.

– То есть, – непонятно настаивала она на конкретности, – мы с тобой будем жить в моей кондитерской, а Атила в башенном кране, так?

– Бабушка! – Кортик подхватил ее на руки и потерся носом о плечо. – Ты – чудо!

И вот мы стоим на небольшой строительной площадке и, задрав головы, смотрим вверх. Стройкой здесь и не пахнет, но площадка огорожена высокими деревянными щитами. Кран стоит – стройный, высоченный, прекрасный – лестница в небо! Уже сильно стемнело, и его кабины не видно.

Мы обошли кран. Бабушка показала нам раскуроченный пульт с выдернутыми проводами.

– Подъемник сломан. Наверное, застрял наверху. Я надеялась, что он работает. Ну ладно, – с угрозой в голосе сказала бабушка и пошла к автомобилю, бормоча по дороге, что подъемники – вещь ненадежная.

Она открыла багажник и достала что-то похожее на длинный вещевой мешок с веревкой. Подошла ко мне и приказала:

– Грузи сюда трубу.

Труба вошла хорошо, но тренога торчала из раструба.

Умело соорудив из веревки два захвата, бабушка Соль попросила помочь надеть эти захваты ей на плечи, как лямки рюкзака. Кортик возмутился: