Сейчас Джуд стояла возле окна спальни и смотрела на задний двор, где сгущалась тьма.

Сегодня должна была состояться последняя большая школьная вечеринка года — барбекю выпускников. По правде говоря, ей не хотелось отпускать туда детей. Предстояло столько всего решить, столько всего обсудить, но она понимала, что сегодня вечером любые разговоры бесполезны. А если она не отпустит их на вечеринку, то они вообще перестанут с ней разговаривать. Зато есть завтра. Завтра они переживут всю эту драму и вернутся в свою колею. Это их последний год вместе, и, будь она проклята, если они проведут его как чужие.

— Ма, — сказала Миа, постучав в дверь спальни и широко ее открыв. — Можно с тобой поговорить?

В последнее время это предложение становилось опасным. Джуд обернулась, заставила себя улыбнуться.

— Конечно, милая.

Миа выглядела прекрасно при ярком послеполуденном освещении. Для вечеринки она выбрала обтрепанные джинсы с тщательно продуманными прорезями, облегающую белую футболку и винтажный мужской жилет, болтавшийся на худеньких плечиках. Волосы она убрала с лица, завязав их в хвост и заколов несколько прядей красными металлическими заколками, чтобы не падали на глаза.

— Ты грустная.

— Я в порядке.

Миа подошла к Джуд, обняла ее за талию, прижалась к матери. Вот так, стоя рядом, поддерживая друг друга, они смотрели в окно.

— Он любит ее, ма.

— Что это зна…

Миа повернула к ней лицо.

— Он любит ее.

Джуд притихла. В первый раз эти слова нашли в ней отклик. Любовь. Все это время она преуменьшала значение любви, кромсала паруса из-за их возраста. Она говорила себе, что они слишком молоды, чтобы разобраться в собственных чувствах. Но она была настоящая, их любовь; быть может, она продлится недолго, но она настоящая.

— Я разлучаю их, заставляя брата ехать на учебу со мной, а знаешь, что самое плохое? Я прицепилась к ним, как репейник.

Джуд дотронулась до щеки дочери, уловила боль в ее взгляде. Какая у нее чувствительная девочка!

— Ничего подобного. Просто они всегда готовы прийти тебе на помощь.

— Я тоже хочу им помочь. В том-то все и дело.

— Не вижу препятствий.

— Я не поеду в Южнокалифорнийский университет, ма. Мы все трое сможем учиться в местном колледже, а жить на съемной квартире.

— Миа…

— Если вы с отцом не оплатите нам жилье, мы найдем работу. Так будет правильно, Madre. Ты всегда говорила, что самое главное — это любовь и семья. Ты ведь действительно так думаешь?

— Миа, мы уже внесли депозиты, взяли на себя обязательства. Все не так просто. Нельзя же…

Она замолкла, услышав шаги в коридоре. В комнату вошел Зак.

— Вот ты где, Миа. Пора двигаться.

— Мы разговариваем с мамой, — сказала Миа.

Зак округлил глаза.

— Просто скажи, что сделаешь, как она хочет. Это всегда верняк в семейке Фарадеев.

— Это несправедливо, Зак, — сказала Джуд. Она почувствовала неуверенность, как будто все вокруг нее расклеивалось, развинчивалось, распадалось, а она не знала, за что хвататься.

— Несправедливо? — повторил Зак. — Теперь для нас главное справедливость? Ты часто говорила, что хочешь видеть нас счастливыми, но это верно только в том случае, когда мы полностью тебе подчиняемся. — Он посмотрел на сестру. — Пошли. Нам еще заезжать за Лекси, а я не хочу опаздывать на вечеринку. — С этими словами он повернулся и вышел из комнаты.

— Пора идти, Madre. — Миа в последний раз печально улыбнулась и последовала за братом.

— Погоди! — прокричала Джуд вслед дочери, поспешив за нею до дверей. Перед домом уже стоял «мустанг», урча мотором. — Поговорим завтра, — сказала Джуд дочери. — Решение насчет университета пока не окончательное.

— Нет, окончательное. — Миа широко улыбнулась. — Прощаешь?

— Нет, не прощаю, — сказала Джуд. — И никакие сладкие речи на этот раз не помогут. Вопрос остается открытым. Вы должны думать о своем будущем.

— Прости, ма, но мы и думаем. Люблю тебя. — Миа чмокнула Джуд в щеку и побежала к машине.

— Чтобы к часу были дома. — Джуд пошла за дочерью. Нелепый приказ, на самом деле она хотела сказать совсем другое, только в голову ничего не пришло. Завтра они серьезно поговорят втроем. — В две минуты второго я звоню в полицию или сама приезжаю за вами.

У машины Миа крепко обняла мать.

— Мы будем дома, — пообещала она.

— И никакой выпивки, — сказала Джуд. Она наклонилась к сыну, сидевшему за рулем, и сказала в окошко: — Зак, ты назначаешься водителем. Что бы ни случилось. Мы договорились.

— Знаю, — буркнул он.

Пришлось ей добавить:

— Если что-нибудь случится…

— Да, да, — отмахнулся Зак, — мы позвоним домой, чтобы нас привезли. Поживее, Миа. Лекси ждет.

— Будьте дома в час, — повторила Джуд, отступая и глядя вслед отъезжавшей машине. — Я серьезно, — сказала она, но рядом уже не было никого, кто мог бы услышать ее слова.

* * *

На высокой скорости, под оглушительную музыку Зак свернул на Найт-роуд. Лекси стукалась о дверцу машины при каждом крутом вираже.

— Помедленнее!.. — вопила Миа с заднего сиденья, но Зак лишь сделал музыку громче.

«Й-а-а, — вопил из последних сил Ашер, — так увлекся, что забыл…»

Когда они доехали до места, на поляне уже стояло больше десятка машин.

Зак вынул ключ из зажигания и бросил в углубление между сиденьями.

— Мне нужно выпить, — сказал он, выходя из машины.

Лекси последовала за ним.

— Но тебя ведь назначили водителем.

— Да помню я. А еще я знаю свою норму. Ты мне не мамочка. — Он оторвался от нее и направился к ребятам.

Лекси не знала, что делать.

Рядом оказалась Миа.

— Он сердит.

— На меня?

Миа пожала плечами.

— На тебя, на меня, на родителей, на самого себя, на всех сразу. Он не знает, чего хочет, и это его добивает. Он всегда был такой. Когда все идет гладко, Зак нормальный. Но если он сбит с толку или ему больно, от его крутости не остается и следа. Иногда он кричит, а иногда — замыкается в себе. На этот раз он кричит. Он особенно сердит на маму и на меня.

— Ни один нормальный человек не откажется от Южнокалифорнийского университета ради убогого жилья и местного колледжа. Он поймет это, — сказала Лекси.

Миа взяла ее за руку, и они пошли по дорожке к лесу, где на опушке стояла небольшая бревенчатая хижина, подлинное жилище первых поселенцев.