А эта девчонка была другой. Своенравная и непокорная. Но теперь ей никуда не деться. Такая власть опьяняла.

– Знаешь, наверное, все-таки придется показать эту записку полиции. Я хотел тебя предупредить, а они пусть разбираются.

– Я… я не хотела.

– Чего ты не хотела?

– Нет, это ведь… – Она развела руками и снова замотала головой. – Это не по-человечески – выкинуть из своей жизни того, кого любил, словно мусор.

– Любил? Мой отец никогда никого не любил.

– Что? – Юля не ожидала таких слов от Игоря. Сегодня он был слишком многословен для себя.

– Ты хочешь сказать, что он и Лору не любил?

Игорь уже открыл рот, чтобы ответить, но не успел.

– Чего вы тут шушукаетесь? – В дверях неожиданно возникла Лора. «Легка на помине!» Лора отсканировала Юлю взглядом, словно рентген в аэропорту, и та ощутила себя чемоданом, набитым ножами и Си-4.

– Так тебя обсуждаем, – без улыбки ответил Игорь.

– Ага… – Лора не поверила. Она брезгливо осмотрела навесные полки, заглянула в холодильник. – У тебя даже хлеба тут нет?

– Ни хлеба, ни картопли, ни морковы, – изобразил деревенский говорок Игорь.

Лора на мгновение задержала на нем взгляд, потом вновь принялась проверять шкафы.

Игорь был доволен ее реакцией. В его голове моментально родился план, как скрасить этот тусклый день. Ненасытное чудище под именем «тоска» требовало новой жертвы.

Лора. Лорочка…

Как ловко она заменила одну букву в имени и превратилась совсем в другого человека. Лера Петрищева – студентка первого курса математического факультета группы информационных технологий была совсем не похожа на эту ослепительную красотку. Только астенические руки и не до конца выветрившийся диалект могли выдать в ней прежнюю Леру, которая приехала из деревни Сукконьеки в старом мохеровом свитере и клетчатой сумкой из полипропилена наперевес.

Мать Леры работала на молокозаводе. Это была грузная женщина с тяжелым взглядом и пресным выражением лица. Из кармана ее застиранного халата всегда свешивалось полотенце: им она постоянно вытирала руки.

Отец водил автобус до города и обратно. Щуплый и юркий мужичок с лысиной на макушке.

В семь лет Лера не знала, кто такой Пушкин, но знала, что такое любовница. Это слово звучало в их доме в разы чаще других.

После каждого рейса мать фурией бросалась к отцу.

– Почему не ответил мне? Я звонила.

– Я был за рулем, – спокойно отвечал отец, мысленно проклиная создателей сотовых телефонов. – Неудобно разговаривать.

– Знаю я твое «неудобно», Коленька! С мужиками своими трындишь часами. С девками своими. А жене не можешь ответить! Опять шлялся по своим шалавам, – брызгала слюной женщина, накручивая на кулак полотенце.

– Не начинай, Люда, – отмахивался Коля.

– Что не начинай?! Что не начинай! – визжала она. – Знаю тебя, сволочь лысая! Все про тебя знаю! Нинка сказала, в ларьке новая продавщица появилась.

– И что?

– Ты у нее пирожки покупал. Любезничал, заигрывал. Мне все передали.

Николай устало морщился.

– Пироги я и сама напечь могу. И с картоплей, и с морковой, и с ботвой, если хошь. – Сошедшее с рельсов самообладание Люды ухнуло в пропасть. – А дуру из меня делать не надо!

Николай вздыхал, смотрел из-под наморщенного лба на шипящую жену. Спорить с ней было себе дороже. Любое его слово могло обратиться против него же. Поэтому он замолкал и слушал, как жена на разные лады костерит его.

Лера любила отца и каждый раз его жалела.

А потом Николай и правда ушел жить к любовнице: не к продавщице пирожков, а к бывшей однокласснице Аните. Тонкой, хрупкой и спокойной учительнице математики. И маленькая Лера рассудила так: любовница – это такая фея, спасающая мужчин. Она не крысится и не кричит. И уж точно не лупит полотенцем по лысине.

И еще у любовницы есть деньги, чтобы купить себе красивую блестящую куртку и модную обувь. Лера видела, как Анита, собираясь домой, выбежала из класса в аккуратном пуховичке с изумрудно-фиолетовыми переливами и новых замшевых сапожках. А вот у Леры и ее матери денег стало намного меньше. Копеечной Людиной зарплаты еле-еле хватало на еду. Она не переставала повторять:

– На этот год свитера еще хватит. Потяни рукава вниз. Вот. А в штанах еще подворот можно выпустить. И нормально будет.

Люда не забывала добавить, радуясь, что дочь влезает в вещи трехлетней давности.

– Хорошо, что в этого козла пошла. Вверх тянешься, а вширь не растешь, худоба – кости торчат. Единственное, что хорошее тебе от папаши досталось. Может, не разнесет с годами, как меня.

С обувью было сложнее.

«Опять лапы отрастила. Новые туфли не выхоженные. Вот куда мне их теперь?» – сокрушалась мать. Лера натягивала ставшую тесной обувь и поджимала пальцы. А потом уверяла мать: да ей просто показалось, что туфли малы.

Тем временем у девочки появилась цель: стать такой, как Анита. Умной, красивой и хорошо знать математику. Тогда, возможно, и ей когда-нибудь достанутся новые замшевые сапоги. Ребята из соседних домов звали Леру гулять, но она отказывалась. Лазать по гаражам, купаться в речке-вонючке, искать мелочь, гонять котов – все это теперь было не для нее. Лера днями и ночами зубрила алгебру, низко склонившись над учебниками и задачниками. Анита, заметив рвение девочки, оставалась с ней после уроков и помогала разобраться с модулями и уравнениями. А на ЕГЭ местной звездочке не стеснялась помочь даже директор школы.

Поступить на бюджетное место выделенной квоты для Леры не составило труда.

Она почти исполнила свою мечту: была исполнительной, умной и разбиралась в алгебраических премудростях. Оставалось лишь найти того, кого она спасет от ужасной женщины с вафельным или махровым полотенцем в руке.

Но вокруг на курсе были только молодые парни. Без жен, без проблем… и без денег.

К слову, и Лера не была сначала сногсшибательной модницей. Оказалось, что знание формул и умение вычислять логарифмы не гарантировало возможности стать покорительницей сердец. На красоту нужны были деньги. Лера заработала себе на сапоги и куртку уже на первом курсе, устроившись в суши-бар официанткой в вечернюю смену.

На ее факультете учились почти одни мальчишки. Малочисленные девочки сбились в группки по интересам. Ни в одну из них Лера не попала. Она сразу снискала славу диковатой деревенщины, которая плохо готовилась к зачетам и запросто могла уснуть на паре.

– Опять всю ночь танцевала, – фыркали девчонки.

– Да, наверное, ублажала какого-нибудь старого ухажера, – добавляли другие, не догадываясь, что Лера до ночи разносила «Филадельфию» и «Бонито Маки».