Он попытался встать, Алекс еще сильней вывернула руку.

Вонгыр бешено вращал покрасневшими от боли глазами:

– Убью! Слышишь, я тебя убью. Ты у меня кровью умоешься!

– Эй, почтенный Чжанчол! – крикнула Александра. – Долго еще нам валяться? А то пацан все хозяйство отморозит.

– Хватит! – закричал ключник, с трудом справляясь с хохотом. – Ты победил, Алекс!

Александра легко пружинисто вскочила и, наклонившись к покрытому угрями лицу, прошептала:

– Очередь займи, придурок!

Саша Дрейк попыталась бы просто избить парня. А вот Алексу уже было важно, чтобы месть была адекватна проступку.

Не скрывающий слез Вонгыр подхватил штаны и пошел прямо на смеющуюся толпу. Люди расступились, не глядя на вчерашнего кумира.

К Александре подскочили слуги, крестьянские парни, даже почтенные отцы семейств. Каждый норовил похлопать ее по спине, сказать что-то типа: «Ты не реально крут» и т. д.

Алекс не стала наслаждаться сиюминутной славой. Растолкав болельщиков, она подошла к ключнику.

– И где моя коза?

Чжанчол посмотрел на нее долгим, оценивающим взглядом. Теперь в старческих глазах уже не было смеха.

– Вон, привязана к колышку. Хочешь, возьми вместо нее три медяка?

Александра покачала головой.

– Хочу козу.

– А я помогу ее разделать, – предложил кто-то из слуг.

– Пожарим мясо на костре! – подхватил второй.

Алекс подошла к белой козочке, мирно пощипывающей травку.

– Право слово, не знаю, нужна ли кому такая жестокость? – спросила она у притихших парней.

В наступившей тишине Александра повела упиравшееся животное по дороге в деревню.

Вина и пива на столах оставалось еще достаточно много, поэтому происшествие с козой забылось быстро.

Алекс поймала несущегося вприпрыжку мальчика лет семи.

– Слышь, малый, помоги мне.

– Ты Алекс? – в свою очередь спросило любознательное создание.

– Алекс, Алекс. Так поможешь?

– Это ты Вонгыра побил? – продолжал расспросы малолетний журналист.

«Ну, ни фига себе! Высокоскоростной Интернет, да и только», – подумала Александра и задала вопрос, поставивший пацаненка в тупик:

– Ты меня проводишь до дома Лохуна? Или нет?

Мальчишка собрался спросить еще что-то, но Алекс уже шла в деревню.

– Стой! Алекс! Стой! Я покажу.

Крестьянские дома представляли собой срубы из тонких бревен, для тепла обмазанные глиной.

– Вот тут он живет, – мальчишка указал на покосившиеся ворота.

– Спасибо, – поблагодарила Александра. Она и на Земле была вежливой девочкой. Пацан хмыкнул, но остался стоять.

– Эй, хозяева, есть кто-нибудь? – крикнула Алекс.

В доме послышался шум, и на покосившееся крыльцо вышел Лохун.

– Алекс? – удивился мужчина. – Тебе чего?

– Вот козу привел, – сказала Александра. – Владей.

– Откуда она у тебя? – насторожился Лохун.

– А тебе не все равно? Я ее не украл.

– Ты выиграл борьбу! – догадался крестьянин. – Побил Вонгыра!

– Выиграл, – скромно согласилась Алекс. – Коза моя, и я тебе ее дарю. Ну, рассуди, куда мне на конюшне козы?

– Я не могу принять твой подарок, – заупрямился Лохун.

– Боишься Мирамо? А о дочке ты подумал?

Крестьянин колебался.

Александра наклонилась и прошептала:

– Скажешь, что купил ее у меня за четыре медяка.

– У меня нет таких денег! – зашипел Лохун.

– Но старший соратник об этом не знает, – подмигнула Алекс.

Гости стали съезжаться к обеду. Когда барон Токого вернулся с обхода полей, где он вместе со старейшинами деревень молился о ниспослании урожая, все приглашенные уже были в замке.

Баронесса представила Сайо золовке. Молодая, привлекательная женщина с золотой брошью в виде герба сегунов Канаго холодно кивнула девочке и потеряла к ней всякий интерес.

«Не очень-то и хочет она со мной знакомиться», – подумала девочка, проходя в большую, светлую комнату, где уже собралось несколько десятков женщин. Как заметила Сайо, ее платье не выделялось на фоне нарядов других дам.

Празднование дня цветения риса у богатых землевладельцев шло совсем не так, как в бедном Гатомо-фами. Мужчины во главе с хозяином замка пировали в одном помещении, женщины в другом. Между ними располагался зал, предназначенный для танцев и бесед.

Сайо усадили в самом конце длинного стола, уставленного разнообразными кушаньями. Вместо водки здесь подавали дорогое виноградное вино с далекого юга. Девочка пригубила из любопытства и нашла вкус очень приятным. Однако она не выпила за время застолья и половины бокала.

– Не нравится вино? – спросила полная соседка.

– Я еще слишком молода для него, – скромно ответила девочка.

Толстуха сразу потеряла к ней интерес. Сайо была жутко разочарована. И здесь благородные дамы вели точно те же разговоры, что и жены соратников в Гатомо-фами. Хвалились детьми, обсуждали наряды, сплетничали о знакомых и незнакомых.

Заметив, что кое-кто из женщин вышел из-за стола, девочка покинула говорливых соседок и отправилась рассматривать картины на стенах.

Возле одной она задержалась надолго. Увидев знакомую, к ней направилась дочь рыцаря Бадуро – соседа Гатомо. Заметив, что Сайо внимательно рассматривает рисунок, она спросила:

– Нравится?

– Не очень, – ответила та, радуясь возможности поговорить хоть о чем-то кроме: «Родила, вышла замуж, купила, изменила, умерла». – Посмотри, на картине очень тщательно прорисованы детали одежды, пейзаж, а лицо женщины словно маска. В нем нет жизни. Впрочем, это характерно для живописцев южной школы…

– Ты в этом разбираешься, Сайо-ли? – удивилась собеседница.

– Немного, – не смущаясь, ответила девочка. – Бывшая супруга моего опекуна увлекалась искусством. Кое-что узнала у нее, кое-что из книг. Я заметила, тут большинство картин южной школы.

Не обращая внимания на робкую попытку знакомой отойти, Сайо подхватила ее за рукав и буквально подтащила к другой картине.

– Вот взгляни. То же самое: замечательный пейзаж, можно рассмотреть каждую травинку. Но жизни нет…

– Что же тебе нравится, юное дитя? – раздался приятный женский голос.

Сайо обернулась. На нее внимательно смотрела Айоро, стоявшие за ней женщины затихли.

– Картина в углу, – ответила девочка. – Старик у потока.