— Никогда нельзя упускать из виду важных мелочей.

Мне хотелось спросить: и как ты сейчас используешь у комнату? — но я сдержался.

— Что же прервало этот роман?

— Обстоятельства, — сказала она.

— Твой муж, вероятно, был исключительно терпеливым человеком.

— Он был таким же неоднозначным, как и любой другой. У него были и очень сильные стороны, и свои слабости. Я безумно любила его и часто ненавидела… думаю, что он испытывал ко мне такие же чувства. К тому же он не был святошей, когда дело касалось других женин…

— У него были любовницы?

— Un jardin secret… avec Ьеаисоир de fleurs.[113]

— И ты не возражала?

— Он был скрытен, никогда не обсуждал это со мной и делал все, чтобы я не чувствовала себя обделенной его вниманием. Напротив, думаю, его многочисленные любовницы и удерживали его возле меня…

Я покачал головой.

Она сказала:

— Похоже, все это тебя шокирует.

— Еще как… Я и представить не могу американскую пару, которая согласилась бы на такую сделку…

— Уверена, многие это делают… Но, разумеется, не выносят сор из избы…

— Может быть… Но в американской жизни есть золотое правило: если ты совершаешь грех, наказание неизбежно.

— И тебе это хорошо известно, — заметила она.

— Откуда ты знаешь?

— Да у тебя на лбу написано, что тебя на чем-то подловили. И есть еще одно великое правило американской жизни: не попадайся!

— Нет, — сказал я, — это звучит по-другому: за все надо платить.

— Какой печальный взгляд на мир — думать, что удовольствие наказуемо.

— Только запретное удовольствие.

— Лучшее удовольствие — это запретное удовольствие, n’est-ce pas? — сказала, она, проводя пальцем по моему лицу и коснувшись его губами.

На этот раз она ответила на мой долгий поцелуй. Но тут же высвободилась из объятий.

— Как я уже сказала… — прошептала она.

— Я знаю, — кивнул я. — Не сегодня.

— Но через три дня — обязательно. А теперь ты должен уйти.

— Так скоро?

— У меня есть дела.

— Хорошо, — сказал я.

Через десять минут я уже был на улице и быстрым шагом шел к metro, пытаясь разобраться в том, что произошло во время нашей короткой встречи. Вопросы, вопросы… Не сегодня. Но почему? И еще: что за дела заставили ее прогнать меня уже через час? Рассказ о ее сделке с бизнесменом оставил неприятный осадок — у меня было такое ощущение, будто она устроила мне испытание и в то же время недвусмысленно дала понять (без особых церемоний), что наша история (пока я не мог назвать ее романом, не говоря уже о любовной связи) будет развиваться по ее правилам и в обозначенных ею границах. Если это не устраивает…

Но меня это устраивало, я хотел этого.

Пока я спускался в подземку на станции Жюссьё, разочарование усиливалось. Три дня до следующей встречи казались вечностью.

В ту ночь по дороге на работу я с тоской думал о том, скоротать эти шесть часов взаперти в душной комнате. Я настолько устал от этой работы, что уже был бы не прочь отказаться от лишних шестидесяти пяти евро ради одного выходного.

Но когда на следующий день я озвучил эту идею Бороде, тот отреагировал без энтузиазма:

— Не думаю, что хозяину это понравится. Вы нужны там каждую ночь.

— Но когда мне предлагали работу, Камаль говорил о пяти днях в неделю.

— Камаля нет… а вы нужны там семь дней в неделю.

— А нельзя ли подыскать кого-нибудь, кто мог бы сторожить раз в неделю?

— Это невозможно.

— Может, хотя бы спросите у хозяина?

— Я спрошу, но знаю, что он скажет: это невозможно.

Однако уже на следующий день, когда я зашел в кафе за конвертом, бармен удостоил меня хмурой улыбкой.

— Я говорил с хозяином. Он сказал d’accord.[114]«Каждому нужен день отдыха» — так он сказал. Ваш выходной будет в пятницу, но хозяин хочет, чтобы вы раз в неделю работали и в вечернюю смену: с шести до полуночи.

— Но это означает двенадцатичасовую смену…

— Зато вы не потеряете в деньгах.

Нет, если Маргит будет встречаться со мной в пять вечера раз в три дня…

— А нельзя ли работать с шести утра до полудня?

— Это невозможно.

— Спросите его.

Еще через день Борода швырнул мне конверт со словами:

— Хозяин хочет знать, почему вы не можете работать лишние шесть часов.

— Потому что по вечерам я встречаюсь с женщиной.

Это изумило его, хотя он и пытался скрыть свои чувства.

— Я передам ему, — процедил он, отворачиваясь.

До встречи с Маргит оставалось всего три часа. Чтобы убить время, я отправился в то маленькое кафе возле Восточного вокзала, где два раза в неделю ел свой steak-frik. В кафе было тихо. Я сел за столик. Подошел официант принял заказ. Я попросил у него газету. Он вернулся с свежим номером «Паризьен». Раскрыв ее, я начал неторопливо просматривать страницы. Должен признаться мне нравилась эта газета, потому что в ней всегда было много новостей о мелких преступлениях, типичных для жизни большого города. В криминальной сводке за прошедший день значилось: двое подростков арестованы за порчу автомобиля в Клиши-су-Буа; служащий страховой компании погиб на месте, когда его машина столкнулась в лоб с грузовиком по дороге в Версаль (вскрытие показало, что пострадавший был пьян и гнал с превышением скорости); вражда двух семей в Бобиньи зашла так далеко, что один из мужей разбил ветровое стекло соседского «рено-меган»; портье маленького отеля в Шестнадцатом округе стал жертвой наезда на улице Франсуа Милле.

Ну-ка, ну-ка…

Служащий отеля парализован в результате наезда.

Виновник скрылся.

Филипп Брассёр, 43 года, утренний портье отеля «Селект» на улице Франсуа Милле, парализован в результате наезда автомобиля. Наезд произошел вчера днем прямо перед отелем. По словам свидетелей, «мерседес» С-класса был припаркован у тротуара. Как только мсье Брассёр вышел из отеля, автомобиль внезапно тронулся с места. По показаниям мадам Тринг Та-Сон, хозяйки ресторана азиатской кухни вблизи отеля «Селект», водитель намеренно наехал на мужчину. Мадам Та-Сон также сообщила полиции, что номера на «мерседесе» были замаскированы. По словам следователя, инспектора полиции мсье Гюбе, этот факт со всей очевидностью указывает на преднамеренность преступления. Мсье Брассёр находится в госпитале Сен-Клу, его состояние стабильно. Лечащий врач, невропатолог Ж. Одрэ, сказал, что еще слишком рано строить прогнозы, насколько длительным будет паралич.