– Потащили!

Маэстро Салазар, страшный как черт, яростно оскалился, но все же ухватил Тильду под руку и помог мне выволочь ее на крыльцо. Без всякого почтения мы стащили кухарку по ступеням, и там Микаэль охнул:

– Сиськи святой Берты!

Я повернул голову, проследил за его взглядом и обмер. Свиньи в загоне для скота сгрудились у забора и буквально пожирали нас своими мертвыми глазами. Именно что мертвыми. Твари сдохли все до одной и уже распухли, на шкурах темнели трупные пятна, по двору расходилась нестерпимая вонь падали. А еще в загоне клубились, медленно истаивая, клочья знакомой серости, из-за которой все виделось нечетким и смазанным. Впервые на моей памяти истинное зрение мешало, а не помогало разглядеть детали, но и так было видно, что помимо язв и гнойников на свиньях хватает и символов, нанесенных рукой человека.

– Если вырвутся, на куски порвут! – предупредил Микаэль, словно я сам этого не понимал.

Но дохлые отродья не дергались, просто не сводили с нас взглядов черных глаз. Для бесноватых тварей они вели себя на редкость смирно, и я шикнул на подручного:

– Тащим!

И вот тут все свиньи разом, будто единое разумное существо, прыгнули на ограду! Послышался треск дерева, но загородка выдержала, и тогда дохлые твари повторили рывок. Одна из жердей с хрустом переломилась, и Микаэль потянул нашу пленницу обратно на крыльцо.

– В дом! – крикнул он, и я последовал за бретером без сомнений и колебаний, лишь схватил прислоненные к стене вилы.

Вновь затрещал забор, переломилась очередная доска, и через двор к нам ринулась свора бесноватых свиней. Именно свора! Назвать эту жуть стадом не повернулся язык.

Хряк, огромная свиноматка и три не столь крупных подсвинка влетели на крыльцо с необычайным проворством, нам за это время удалось лишь захлопнуть болтавшуюся на одной петле дверь да подпереть ее уцелевшим столом.

– Держим! – скомандовал Микаэль и навалился на край столешницы, но без толку – хоть мощный удар дохлых тварей и не сдвинул нашей баррикады, дверное полотно окончательно перекосилось, и в образовавшееся отверстие тут же влез дохлый хряк. Его шкуру украшали гниющие порезы; те складывались в магические формулы, но смысл их от меня ускользал. Проклятье! Да сейчас просто не до того!

Щерясь черной пастью, хряк выскочил из-под стола, и маэстро Салазар рубанул шпагой по тронутой гниением голове. Клинок необычайно легко рассек мертвую плоть и кости, острие прошло через тело и засело в доске, так что Микаэлю пришлось потратить драгоценное мгновение, высвобождая его из пола. Пробравшегося в дом поросенка он отшвырнул в сторону мощным пинком, второго подсвинка ткнул вилами я. Опрокинутая набок тварь задергалась, стремясь освободиться, пришлось навалиться на черенок, дабы посильнее вогнать зубья в доски и окончательно обездвижить зверюгу.

Пока возился, последний из этой дохлой троицы благополучно прошмыгнул мимо, впился зубами в лодыжку лежавшей на полу Тильды и затряс головой, стремясь вырвать кусок плоти побольше. Микаэль разрубил его надвое и развернулся к отброшенному пинком, но я опередил бретера и броском массивного табурета переломал бесноватому подсвинку хребет.

Покрывавшую алхимический шар корку льда расчертило еще несколько трещин, засиявших ядовито-синим огнем, и оставалось все меньше времени до момента, когда тень князя запределья сумеет вырваться из заточения и пожрет наши души. А из-под стола по-прежнему доносился хриплый сип; отверстие оказалось слишком узким для свиноматки, и та застряла. Вместо крови из ее ран сочилась зловонная жижа, вонь стояла такая, что у меня перехватило дыхание, а к горлу подкатил комок тошноты.

– Займись ведьмой! Она не должна умереть! – крикнул я маэстро и бросился на поиски своей шпаги. Когда отыскал оружие и вернулся к бретеру, тот уже отрезал подол платья, наложил на бедро Тильды ремень и крепко-накрепко его затянул. Помимо рваной раны голые ноги ведьмы пестрели застарелыми ссадинами и пожелтевшими синяками.

– Быстрее! – поторопил меня маэстро Салазар, пытаясь остановить кровотечение свернутой в несколько раз тканью. – Тварь прокусила артерию!

Попутно Микаэль сапогом отпихивал упорно подбиравшегося к нему подсвинка с перебитым табуретом хребтом. Отродье яростно клацало челюстью, и пришлось сначала упокоить его несколькими ударами шпаги, а уже после подступать к свиноматке. С ней оказалось так просто не совладать: слишком уж мощной была дохлая тварь. Оставляя на краях досок клочья гниющей шкуры, она упорно рвалась в дом, а клинок лишь кромсал сало и соскальзывал с черепа, пробить его никак не удавалось; примериться для решительного удара мешал стол.

– Брось девку! Помогай! – позвал я Микаэля, а стоило тому вооружиться шпагой, разблокировал дверь.

Свинья перевалилась через порог, и мы принялись кромсать ее шпагами. Третий или четвертый замах раскроил череп, по доскам растеклась зловонная черная жижа, и только тогда тварь прекратила бесноваться и неподвижно замерла на полу.

– Какого… – начал было маэстро Салазар, но я не стал ничего слушать и перебежал к Тильде, которая все так же бездумно пялилась на обледенелый шар, примерзший к ее рукам.

Жгут замедлил кровотечение, но не остановил его вовсе, поскольку оставленная зубами поросенка рана оказалась слишком обширной. Кухарка цветом лица сравнялась с мукой, губы и ногти посинели, глаза ввалились в череп, да еще начались судороги, изо рта потекла пена, а дыхание сделалось прерывистым и неровным.

– Помогай! – попросил я маэстро Салазара, и тот сдержался, не стал выпаливать так и распиравшие его вопросы.

Что они воспоследуют, сомнений не было ни малейших, но это потом. Все потом! А сейчас – тащим, тащим, тащим ведьму на крыльцо, по ступеням и со двора, волочем по грязи и через дорогу к топкому бережку речушки и дальше, к перекату, где бурлил и пенился быстрый мутный поток.

Стоило только волнам захлестнуть шар алхимического стекла, и вода моментально забурлила и принялась исходить паром, но не от жара – напротив, на поверхности появилась шуга. Ледок тут же уносило по течению, речку он сковать не сумел, и это было хорошим знаком. Бегущая вода прекрасно смывает излишки магической энергии и не дает душам утопленных ведьм и чернокнижников сохранить после смерти обретенное службой темным силам могущество. А помимо этого вода прекрасно развоплощает и бестелесные сущности.

Река бурлила все сильнее, и я предупредил Микаэля:

– Держи ведьму! – а сам принялся вспоминать подходящие моменту слова.

Требовалось не просто развеять переполнявшую ведьму скверну и отправить душу грешницы на высший суд, но при этом еще изгнать присосавшееся к ней порождение запределья. Одной лишь отходной молитвой тут было не обойтись.

Акт веры! Мы должны были осуществить акт веры в той его заключительной части, когда еретики и чернокнижники отправляются кто на костер, а кто – в проточную воду.

Меня чуть смех не разобрал. Взялись проводить ритуал очищения два ренегата-колдуна: один – отпетый убийца, другой и вовсе с запредельем на короткой ноге!