— И чо ты смотришь? — ехидно поинтересовалась книга. — Для ревности поводов нету, он в несознанке.

— Помолчи! — грубо приказала старшая Яга.

— Чай не справляетесь? — полюбопытствовал фолиант.

— Убивали они его, — тихо ответила Ёжка.

Кто-то завыл и сполз по двери на пол. Только на полу обнаружила, что это я…

— Не вой! Сказано было к Кощею-младшему ни на шаг! — отрезала старшая Яга. — Книга тебе дадена была, указания ценные, а ты? Теперь воешь? Думать надо было, Рита. Головой думать. И не вой — коли сама не пожелала бы, ввек тебя Кощею не найти, а раз нашел, значит, к нему перенеслась. Сама.

Я всхлипывать перестала. И тут книжка как вставит:

— А кто-то взял и отпустил. «Сама».

Старшая Ёжка на книгу недобро зыркнула и прошипела:

— А что мне ее тут держать нужно было? У нее сердце от горя рвалось!

— А сейчас, значит, ей, по-твоему, хорошо и радостно очень, да? — с нескрываемым ехидством спросил фолиант.

Ёжка глянула в глаза мои зареванные, тяжело вздохнула и спокойно уже:

— Да выживет он, не плачь. Сильно они его потрепали, так то темные, супротив одного и десять богатырей не устоят. Мечи у них особые, и сталь булатную аки масло кромсают, да быстры, что ветер. С ними одна тактика боя — бежать да хорониться в местах укромных, а твой-то им вызов бросил, дурак.

Я всхлипнула и едва слышно ответила:

— Не дурак… он меня защищал.

— И меня, — вставила книга.

Бабы Ёжки переглянулись, да и сосредоточились на лечении.

Долго лечили. А потом одна Яга вдруг пошатнулась, да и осела на пол, вторая, третья, четвертая, и только старшая держалась, все так же поливая Сашу зеленым светом. Я же встала, переложила книгу на лавку и начала помогать Ёжкам встать да пересесть на лавки. Потом чай всем делала, потом…

— Все, — сказала старшая Яга, — сейчас в себя придет.

Я замерла, держа в руках чашку и заварник, как раз одной из Яг чай доливала. Да и все замерли, не отрывая взгляда от лежащего на столе Стужева.

И тут рев на всю избушку:

— Рита!!!

Я выронила и чашку, и заварник, но фарфор еще разбиться не успел, как Саша рывком спрыгнул со стола и уставился на старшую Ягу. Звон разбившейся посуды. Князь мгновенно развернулся на звук и вдруг оказался рядом, сжав в почти болезненных объятьях. И я уткнулась носом в грудь, плевать на оставшиеся кровавые потеки, и как заревела.

И вот не знаю, сколько бы я ревела, не выдай Стужев «утешительное»:

— Да ладно, ты что, серьезно расстроилась?

Всхлипнув, молча и решительно вырвалась из его объятий. Не то чтобы отпустил, но захват определенно ослабил и весело так продолжил:

— Было бы чего переживать, Ритусь. Я ж тебе и дом, и скелетов, и счет в банке оставил, и даже от темных избавился.

У меня слезы высохли, а челюсть отвисла.

— Ротик прикрой, — ласково посоветовали мне и улыбнулись, лучезарно так.

На это у меня сил не было, ни моральных, ни физических вообще. Убивательные зато появились!

Так и сказала:

— Я убью тебя, Стужев! — и главное, вполне серьезное решение.

— Уже не плачешь? — поинтересовался гад кощеистый. — Вот и умничка, а теперь давай-ка быстренько на выход, а то у меня вдруг возникло странное, но очень неприятное чувство, что количество моих тещ выросло в геометрической прогрессии.

Молча и зло ткнула в него пальцем. А потом поднялась на носочках, обвила его шею руками и обняла крепко-крепко, и снова слезы по щекам, потому что слов не было, а вот эмоции зашкаливали.

— Ритусь… — Стужев осторожно по спине погладил.

— Сволочь! — в сердцах выругалась я.

— Маргош…

— Елдыга с замашками самоубийцы! — меня понесло.

— Риточка, — он уже гладил вовсю, пытаясь успокоить.

— Гад, — простонала я, — буслай хохрикий!

— Маргошик, знаешь, ты бы не общалась с мавыми, они на тебя плохо влияют, — посоветовал Саша.

— Твоя смерть на меня плохо влияет!

Я всхлипнула и… и перестала плакать.

— Извини. — Он осторожно поцеловал в макушку и совсем тихо продолжил: — Я думал, что у меня хватит сил свалить к деду.

Запрокинув голову, посмотрела на него и хмуро спросила:

— То есть ты вообще не собирался мне сообщать, что тебя круто порезали, да?!

Пожав плечами, мне честно ответили:

— Я как-то не ожидал, что они до человеческой формы достали.

Мне вспомнился располовиненый «Феррари»… Потом та секундная битва ледяного змея и восьми черных вихрей… Потом в голове вдруг резко потемнело… и я в обморок свалилась, запоздалый.

* * *

В себя приходила под откровенную брань и нежные поцелуи. Судя по ощущениям, я полулежала на руках прижимающего к себе Стужева, ну а в том, что целовал он, даже не сомневалась. Правда, не поняла, к чему тут бранные слова?!

— Еще раз, — прозвучал злой голос Князя, — я вам очень благодарен за все, но Рита моя.

— Рита — двенадцатая хранительница Терры!

— Рад за вас, — вполне искренне произнес Саша. — Но вообще советую поискать кого-нибудь другого на это в высшей степени почетное место.

— Знаете, Александр Мечеславович, это смешно.

— Знаете, Руслана Всеволодовна, я ее вообще первый увидел. Следовательно, Рита моя.

Пауза.

Открыла глаза, улыбнулась встревоженному взгляду Стужева, напомнила ему общеизвестное:

— Сволочь.

— Я тоже тебя люблю, — с улыбкой ответил он.

Вгляделась в его темные в свече сумрака в избушке глаза и тихо спросила:

— Зачем ты это сделал, Саш?

Криво усмехнулся, наклонился и прошептал:

— Ответ уже прозвучал.

Интересно, как ему объяснить, что вид его кости в разрезе от меча темного я уже никогда не забуду? И то жуткое ощущение, когда он, истекая кровью, падает, а я ничего не могу сделать?! И…

— Как темные могли пробраться на Землю? — задала я главный на данный момент вопрос.

И Стужев как-то вдруг в лице изменился. Мгновенно. Задумался, злой вдруг стал, напряженный. А затем приподнял меня аккуратно, пересадил на лавку, поднялся во весь свой рост и выдал:

— Слушайте, Яга Руслана, я тут вдруг подумал — а вы правы.

Я испуганно посмотрела на Ёжку, которая, как и все остальные, стояла с метлой на изготовку. Ёжки удивленно взирали на Стужева, а тот: