Егор открыл глаза. В первые секунды полумрак показался ослепительным светом. Приходилось щуриться, привыкать. Через мгновение он уже мог рассмотреть где находится. В памяти постепенно восстанавливались последние события, что отложились в памяти: милиционер, проверка документов, удар по голове, зеленый фургон. Теперь, рассматривая ангар, он понимал, что их похитили, скорее всего из-за груза. Но кто? С неимоверным трудом, превозмогая нестерпимую боль, он повернул голову и слабо застонал то ли от страданий, то ли от отчаяния: рядом, подвешенный за наручники, на стальном крюке, так же беспомощно, как и он, болтался, словно приготовленная к разделке туша, его друг. Александр был без сознания. Его голова безжизненно свесилась, а на обнаженном до пояса туловище виднелись кровоподтеки и следы побоев. «Похоже, он дался им не так легко, как я», — подумал Егор.

Следующее, что он увидел, заставило его заскрежетать зубами и предпринять отчаянную попытку пошевелиться. Метрах в пяти от него, с закрученными за спину руками, привязанная к толстой трубе, стояла Вероника. Точнее, висела, поддерживаемая веревками, так как она тоже была без сознания. Порванная во многих местах и испачканная одежда свидетельствовала о том, что и ее не миновали грубость и жестокость похитителей. Егор подумал, что несчастной лучше было бы остаться дома и вытерпеть побои дружка, чем вляпаться в такую переделку.

— Что, очнулся, везунчик? — раздался за спиной голос.

Он показался Егору очень знакомым. Манера произносить слова и своеобразный, немного приблатненный тон — все это он слышал где-то раньше. Но где? Ответ вертелся в голове, но воспаленный от боли и волнения мозг не мог за него ухватиться. Казалось, вот-вот, стоит только немного напрячься, и Егор вспомнит, но этой самой малости как раз и не хватало. Ответ снова ускользал.

Голос раздался опять, но на этот раз он обращался к кому-то другому:

— Крот, вруби свет! Ни хрена не видно!

Крот? Где он раньше слышал эту кличку? Где? И вдруг в голове включился неведомый предохранитель, и мозг заработал. Его словно осенило, и все встало на свои места. Крот — человек Лысого, он приходил вместе с качком и блатным в гараж. Точно! Коротышка с длинным носом, задиристый такой и наглый, на Александра все пробовал наезжать. А голос за спиной принадлежал конечно же Лысому, этому новоиспеченному королю Кузнецка, который из кожи вон лезет, чтобы научиться говорить и держаться как образованный бизнесмен, а не наряженный в дорогое шмотье зэк.

Но откуда они взялись? И что им нужно?

Если ответить на вопрос, откуда Лысый узнал про их маршрут, Егор не мог, то понять, что им нужно, было не так уж сложно. Им нужен был груз — то, что находилось в рефрижераторе.

Вспыхнул свет. Он резанул по глазам так, что пришлось прищуриться, чтобы что-нибудь рассмотреть. Зажглись фары четырех или пяти машин. Среди них Егор безошибочно определил огни своего грузовика, самые мощные и наиболее высоко приподнятые над землей.

Стало светлее, и можно было рассмотреть помещение, где они находились. Лучи света скользили вдоль стен, освещая пространство и не причиняя неудобств людям. Но свет фар одной из машин был направлен прямо на пленников. Видимо, это сделали специально. В такой ситуации чувствуешь себя жалким, ничтожным и беззащитным. За каждым твоим движением, звуком, взглядом внимательно следят. Яркий свет не позволяет видеть, что происходит вокруг. Егору удалось различить лишь силуэты окружающих и понять, что центром их внимания стал грузовик.

Перед пленниками поставили стул. Яркость света убавили — видимо, переключили на ближний. К стулу приблизились трое мужчин. В одном из них Егор узнал Лысого. Отсвечивающая в лучах фар лысина служила прекрасным опознавательным знаком. Вторым, судя по росту, был Крот. Третьего Егор рассмотреть не мог: слепил свет.

Лысый сел на стул.

— Что, Жорик, снова наши дорожки пересеклись? Вот как оно бывает в жизни. От судьбы не убежишь. Что тебе на роду написано, тому и быть. Как ты ни крутил, как ни юлил, а от меня сбежать не сумел.

— Я от тебя не бегал.

Бегал, Жорик, бегал. Не захотел мне должок вернуть по-честному и разойтись полюбовно. К Шилову под тепленькое крылышко полез, защиты себе стал искать на стороне. Нехорошо. Нехорошо. Дела домашние, а ты в них постороннего впутал.

— Шилов сам предложил, ты же знаешь!

— Он-то предложил. В том-то и дело, что он предложил, а ты согласился, наш договор разорвал, меня подставил.

— Договор ты сам нарушил.

— Все равно не нужно было Шило впутывать. Чужой он.

Егор промолчал. Спорить было бесполезно. Да и чего спорами в его положении добьешься? Только накличешь на свою голову лишних неприятностей. Больше ничего.

— Я на тебя, Жорик, зла не держу, хоть и опозорил ты меня перед посторонними. Что обо мне люди подумают? Скажут: не способен даже у себя дома порядок навести.

— Ты на нас напал, избил и приволок в эту дыру, чтобы это сказать? Если да, то можешь развязать и отпустить нас. Я тебя выслушал и сочувствую твоим проблемам. Могу даже попросить прощения.

— Ты мне, Жорик, не хами, не нужно. Я ведь могу и по-плохому.

— Знаю.

— Нет, пока еще не знаешь. Но всему свой черед, — с угрозой произнес Лысый. — Времени у нас предостаточно. Знаешь, уехал ты тогда, а я сижу у себя дома и думаю: не по-людски как-то все между нами вышло, нужно еще разок увидеться.

— Не стоило так беспокоиться, это могло подождать до возвращения.

— Могло, — согласился Лысый. — Но интересно мне стало, зачем Шило нанял нищего дальнобойщика, выкупил его тачку за бешеные бабки, а потом отправил за границу с вонючей рыбой?

— И икрой, — дополнил Егор.

Икра — это пустяк. Икры здесь совсем ничего. Груз на девяносто процентов состоит из рыбы. Так вот, я тогда и смекнул: что-то тут не сходится. Прибыли нет. Не тот Шило человек, чтобы деньги на ветер выкидывать. А тогда вывод какой напрашивается? Выходит, что груз ты совсем другой везешь, не тот, что в накладных значится. Не рыбу дешевую, а что-то другое, намного ценнее. Вот и решил я тебя спросить: что?

«Лис старый, — подумал Егор. — Какую вступительную речь приготовил! Сразу надо было начинать с этого. Но ведь не поверит же, что не знаю! Не поверит.»

Вздохнув, он попытался потянуть время. Хотя тянуть его дальше вовсе не хотелось: связки рук болели адской болью. Но, с другой стороны, лучше чувствовать боль, чем не чувствовать ничего вовсе. А Егор не сомневался: узнай Лысый, что на самом деле они перевозят, их незамедлительно пустили бы в расход. Лишних свидетелей всегда убирают, да и чувство мести он удовлетворил бы. За один раз два зайца убил бы.

— Что?

— Что спрятано в грузовике?

— Рыба, икра.

— Что везешь на самом деле?

— Я не знаю.

— Врешь, сучий потрох! За дурака меня держишь! Зря, хуже будет.