– У нас есть данные, что этот преступник имеет отношение к смерти Мигуна…

– Вот именно! А смертью генерала занимаюсь я по личному распоряжению товарища Брежнева и имею от него чрезвычайные полномочия. Следовательно, этот преступник – мой. Конечно, если телефонограмма из Потьмы не сфабрикована специально для того, чтобы повесить на этого «Корчагина» убийство Мигуна, – заключил я с улыбкой. – Так что, пожалуйста, передайте операцию Светлову.

– Вы берете на себя ответственность за захват преступника? – пытается он припугнуть меня. – Могут быть любые неожиданности. Он вооружен…

– Беру в присутствии генерала Волкова и полковника Глазунова, – говорю я спокойно. – Кроме того, наша с вами беседа, как вы понимаете, здесь записывается на пленку.

– Вас понял, – отвечает Олейник. – Что ж, передаю ответственность вам, а микрофон – Светлову… – его голос еще наполнен насмешкой, но я уже на это никак не реагирую. Волков и Глазунов беззвучно, так сказать, в порядке солидарности против Олейника, пожимают мне руки, я говорю в микрофон:

– Марат, ты все слышал?

– Да, – отвечает Светлов.

Снова голос группы слежки за объектом:

– Внимание! Объект сворачивает с Киевского шоссе на дорогу в Востряково! Повторяю…

– Слышу, слышу… – перебивает Светлов.

Я смотрю на Волкова и Глазунова, говорю им, кивая на микрофон:

– Прошу вас, командуйте парадом.

Это не лесть, не подхалимаж, а во-первых, трезвое понимание того, что в оперативной работе я по сравнению с ними профан, и во-вторых, – чисто человеческая благодарность: если бы Волков передал Светлову данные об этом Воротникове на полчаса позже, ни Светлов, ни я не успели бы вмешаться в эту операцию, и Воротников стал бы убийцей Мигуна. Во всей этой красиво разыгранной партии Отдел разведки не учел лишь одного фактора: обидчивость людей, у которых из-под носа выдергивают плоды их труда. Волков наклонился к микрофону, сказал:

– Марат, доложи обстановку.

– Люди тут расставлены не лучшим образом, товарищ генерал.

– Переставь по-своему.

– Поздно. Я уже вижу эту «Волгу». И еще какое-то такси прется сюда же, к гадалке…

РАПОРТ полковника Светлова (продолжение)

…К сожалению, произвести перестановку людей в группе захвата уже не удалось – в 14 часов 01 минуту во двор дачи гадалки М. Шевченко въехали сразу две машины: «Волга» № МКИ 52-12 и такси № МТУ 73-79 с другими пациентами гадалки. Присутствие пассажиров этого такси исключило возможность захвата вооруженного преступника. Чтобы не подвергать риску их жизни, я решил выждать более удобной ситуации, полагая, что Воротников уйдет в дом, где под видом пациентов его тоже ждала засада. Однако поведение «Корчагина» разрушило и этот замысел. Он остался в машине, а сопровождающий его мужчина средних лет ушел в дом гадалки. В 14 часов 22 минуты этот мужчина вышел из дома, держа в руках тяжелый вещмешок. Понимая, что медлить больше нельзя, я отдал приказ захватить преступника. Расположенные недостаточно близко к дому гадалки оперативные работники бросились к машине преступника, но он успел через открытое окно своей машины выхватить у своего напарника вещмешок, оттолкнул его в снег и, поскольку в присутствии пассажиров соседнего такси мы не могли применить огнестрельное оружие, на полной скорости вывел машину со двора. Пользуясь замешательством оперативной группы, снегопадом и быстро сгущающимися зимними сумерками, преступник смог резко оторваться от организованной мной погони. На повышенной скорости он стремительно двигался по Очаковскому шоссе в сторону Внуковского аэропорта…

Обстановка в Дежурной части стала нервной и напряженной. Я, Волков и Глазунов прекрасно понимали, какие карты будут у Олейника и Краснова в случае, если преступнику удастся скрыться или прольется кровь невинных людей. Понимал это и Светлов. Сжав зубы и почти не отвечая на наши радиозапросы, он гнал свою милицейскую «Волгу» следом за белой «Волгой» преступника. Две другие машины преследования уже отстали на узком, заснеженном и мешающем развить большую скорость Очаковском шоссе. Но Светлов, как фокстерьер, висел на хвосте удирающей машины, а мы – Глазунов, я и Волков – делали все возможное, чтобы остановить поток машин на Очаковском шоссе и загнать «Корчагина» в ловушку.

Как назло, в этот ранний воскресный вечер шоссе было заполнено встречным потоком машин, москвичи возвращались со своих подмосковных дач, и никто из них не знал, что навстречу им в белой «Волге» мчится опасный преступник, вооруженный лучшим советским пистолетом системы Макарова и уже совершивший несколько убийств.

– Всем постам ГАИ Очаковского шоссе и прилежащих к нему дорог! – каждую минуту передавал в эфир полковник Глазунов. – Срочно перекрыть движение! Остановить все машины и освободить шоссе на участке от 16-го километра до Внуково! По шоссе идет преследование опасного вооруженного преступника! Повторяю…

Тем временем владельцы частных машин почем зря костили останавливающих их инспекторов ГАИ, а еще больше материли про себя правительство, ради которого у нас чаще всего очищают шоссе именно таким спешным образом.

Но пустое шоссе, конечно, насторожило и преступника. Он понимал, что где-то впереди на этой дороге его должна ждать засада, и каким-то, почти собачьим, чутьем предугадывал, где именно. Дважды он буквально в ста метрах резко сворачивал в сторону от поджидавших его в засаде сотрудников районной милиции и безжалостно гнал машину в объезд, по заснеженным полям Внуковского совхоза «Коммунарка». Светловская машина в точности повторяла его маневр. Форсированный двигатель милицейской «Волги» ревел от перегрузки, в кабине здоровяк капитан Колганов, капитаны Ласкин и Арутюнов нещадно стукались головами о крышу машины. Темнело. До поворота с Очаковского шоссе к Внуковскому аэропорту оставалось уже 8, 7, 6 километров… Генерал Волков нахмурился, наклонился к микрофону:

– Марат, ты меня слышишь?

– Слышу… – процедил в эфире Светлов.

– Он подходит к Внуковскому аэропорту, это нехорошо – там люди…

– Я знаю. Поставьте два заслона – один у аэропорта, из грузовиков, а второй на дороге.

– Учти: он может свернуть с дороги и пойти напрямик к аэровокзалу.

– Что я могу сделать?! У него тоже форсированный двигатель. Я завтра хвост прижму мастерам, которые делали ему замену двигателя! Что с заслонами?

– Впереди, через шесть километров, инспектор Степашкин поставил поперек дороги два самосвала. Приготовься!

– Какие самосвалы? – спросил вдруг Светлов. – На тягачах?

– А зачем тебе? – удивился генерал Волков.

– Я спрашиваю: на тягачах или нет?! – заорал в эфир на своего начальника Светлов.

Конечно, только их совместная двадцатилетняя работа, да напряженность ситуации давали Светлову право на такие интонации. А Глазунов уже спрашивал у инспектора поста ГАИ Степашкина по радио: